Мы с Викторией переглянулись и разом посмотрели на Юлю. Лицо девушки было спокойно, она сидела молча, опустив глаза. Никаких признаков волнения или повышенного интереса, но она, конечно, слушала и слышала.

Виктория перебирала листы экспертизы своего нового оппонента и не спешила отвечать на вопрос Селиверстова. Тот же, наоборот, нетерпеливо подался вперед, стараясь разглядеть, где именно она читает.

– Мне казалось, – продолжал юрист, внимательно наблюдая, – что дело железно выгорит. После того как «Рабочую силу» закроют по суду. Они, конечно, постараются переоформиться, но за то время, пока они будут лишены статуса профсоюзной газеты, мы выселим их из помещения, и пусть потом пишут где хотят.

Виктория кивнула, потом встала и тоже прошлась по кабинету, как будто специально соблюдая мхатовскую паузу.

– Хороший план, – разделяя слова, наконец проговорила она. – Очень грамотный и очень точный. Только вот доктор филологических наук Ада Львовна Миллер пишет, что ничего оскорбительного в статье «Селиверстов вляпался» нет. И клеветы, в сущности, тоже нет. Все в рамках допустимой дискуссии.

Селиверстов раздраженно взмахнул руками.

– Вы филолог, Виктория, объясните, как это может быть?

– Всенепременно объясню! – улыбнулась Вика. – Но мне нужно немного времени.

– Времени, Виктория, как раз нет! – вежливо, но с железными нотками в голосе проговорил Селиверстов. – Я должен составить ходатайство об отводе их экспертизы. Заседание суда уже послезавтра. И там я намерен приобщить отвод к делу. У нас не должно быть спорных ситуаций. Суды необходимо выиграть подряд. Все. Суды. Подряд.

Он произнес слова с паузами и внимательно посмотрел на каждого из присутствующих, закрепляя эффект визуальным контактом. В ответ на это Виктория вывела в воздухе какой-то затейливый знак, означавший то ли уверенность в том, что все именно так и будет, то ли как раз наоборот. Она снова уткнулась в листы, но вдруг подняла глаза и посмотрела на Селиверстова так, будто видит его впервые.

– Кстати, здесь всем наливают кофе, кроме эксперта? – вдруг спросила она.

– Мне показалось, что вы отказались, – изумился юрист.

– Я сказала только, что чашка мешает мне. Это не отказ.

Селиверстов промолчал, через секунду лицо его снова приняло приятное выражение, он обратился к Юле:

– Пожалуйста, Юленька, налейте новый кофе для нашей гостьи.

Как только за Юлей закрылась дверь, Виктория заговорила быстро:

– Сегодня вечером, Владислав Юрьевич, мы с моим помощником ждем вас у меня дома. Приходите один, не беспокойтесь, я знаю, как составляются ходатайства. Мы все сделаем к завтрашнему дню. Завтра Юля подготовит для вас документы набело, а я поставлю все необходимые печати на экспертизу. Суд послезавтра, мы успеваем. А сейчас, извините, но мне надо ознакомиться с экспертизой более внимательно и кое-что уточнить. Мой домашний адрес я пришлю по электронке.

Она поднялась и подхватила сумочку. Селиверстов смотрел на нее, явно собираясь что-то сказать, но в этот момент дверь кабинета открылась и вошла Юля с чистой чашкой в руках.

– Вот, – сказала девушка, подливая в чашку кофе из турки и ставя напиток на столик в абсолютной тишине.

– Спасибо! – Тетка выпила кофе одним большим глотком, отвесила витиеватый комплимент баристе и стремительно покинула кабинет, прихватив с собою экспертизу Миллер.

В кабинете повисла пауза. Селиверстов смотрел на меня с нескрываемым изумлением и даже ужасом. Я не двигался с места. Неожиданно юрист отмер.

– Юля! Вы что ходите тут, как сомнамбула, с этим своим кофе! – заорал он, после чего я тоже наспех попрощался и выбежал в коридор следом за моей непредсказуемой родственницей.

Нагнал я Викторию уже на парковке за проходной.

– Ты что творишь? – прошипел я, все еще под впечатлением этой дурацкой сцены.

– Что? – Она копалась в сумочке в поисках ключей, вид у нее был, как ни в чем не бывало, весьма довольный собой. Она улыбнулась и воскликнула: – Миллер-то какова!

– Если ты хотела поговорить без Юли, потому что она может доложить Миллер, то надо было сказать об этом Селиверстову, а не играть в доморощенного Джеймса Бонда! – не выдержал я, чтобы не закричать.

– А если Юля с Селиверстовым все-таки любовники? Три процента на корпоратив, ты же сам говорил. А если учесть, как Юля напивается… В общем, все могло быть, – хитро сощурилась Виктория и продолжила в сильном нервном возбуждении: – Однако Ада Львовна куда хватила!

– То есть тебе весело? – удивился я.

– Конечно! Это ж какая будет схватка! Битва экспертов просто! Научный армагеддон!

– Ага, армагедец. Я только не понимаю, Миллер-то ведь знает, что она подписывает заведомо ложную экспертизу. На что она рассчитывает?

– На свой авторитет, само собой! Все-таки она доктор наук, профессор университета.

Виктория перетряхивала сумочку, безуспешно разыскивая ключ от машины:

– Обычно суд верит более авторитетному эксперту, и дело с концом, но только не теперь. Миллер бросила перчатку, так надо позаботиться, чтобы этой перчаткой Ада Львовна получила по физиономии.

– То есть ты специально отказалась от кофе в первый раз, потом попросила новый… Вывела из игры Юлю? – уточнил я на всякий случай.

Она посмотрела непонимающе.

– Раковина и чистая посуда в общей комнате юротдела, а не в кабинете. Это был хороший способ выпроводить Юлю на пару минут. Что не так?

– Это был безумный способ, понимаешь! От твоего поведения за версту веет… странностью. Тебе варят кофе, а ты демонстративно отказываешься, потом требуешь новый, когда тебе его приносят, ты убегаешь… Ты радуешься, что экспертом будет Миллер.

– Радости я не показала, – серьезно ответила Вика. – Я следила за собой и потом рассыпалась в политесах по поводу кофе. И вообще, что-то ты часто начал звать меня сумасшедшей…

– Я не называл тебя сумасшедшей. Я сказал, что это странно.

Она не ответила. Содержимое сумки с треском посыпалось на капот.

– Ты убежала без объяснения причин! И кстати, почему ты не сказала сегодня о своих догадках по поводу убийства Захарова?

Вика подняла голову и спросила с неподдельным интересом:

– Погоди-ка, а с чего такая забота о моем поведении с Селиверстовым? Ты же считаешь, что он прессует собственных рабочих и нанял меня, чтобы оправдать социальную несправедливость? И при чем тут Захаров?! О нем пока речи нет. У нас конкретная проблема – Миллер!

– Черт, Вика! – Трудно было поверить, что она не понимает, с другой стороны, не могла же она придуриваться постоянно. – Селиверстов тот еще мудак, но не о нем речь. Я просто хочу, чтобы люди не крутили пальцем у виска после общения с тобой!