Я не хотела думать о пропасти.

Я не желала рассуждать о морали.

Мне сложно было представить, что по поводу происходящего скажут миссис Макстон и Бетси.

Все, на что я была сейчас способна, это лежать, обнимая одеяло, и вспоминать нежные поцелуи, ласковые прикосновения и полные любви глаза лорда Арнела. Ни о чем более рассуждать не хотелось вовсе.

Но усталость брала свое, а засыпать без одежды я не привыкла. С некоторым трудом облачившись в ночную сорочку, принесенную драконом… кажется, моим… Я забралась под одеяло, обняла подушку, на которой лежал Адриан, и погрузилась в столь неизбежный и необходимый сон, ни на секунду не перестав улыбаться. И не важно, что меня охватывает слабость и боль, неважно, что тревоги и их причины никуда не делись, а враг, кажется, пошел ва-банк, ничего не важно…

Я заснула с улыбкой.

* * *

Мой сон был полон ярости и гнева.

Я стояла где-то очень высоко, так что ветер свистел в ушах и с ненавистью взирала на толпу людей, стремящуюся миновать широкораспахнутые кованные ворота, и не могла понять, как и каким образом, этот мальчишка сдерживает мое заклинание.

Он был младше меня лет на сто сорок. Молокосос! У него не было ни шанса противостоять моей дочери, всем четырем моим дочерям, но где-то что-то пошло не так.

И в моем сознании вспыхнуло имя «Мисс Анабель Ваерти»!

Именно в этот миг, я подумала, что все происходящее и все видимое мной не сон и в то же время не может быть реальностью.

Но я взглянула на свои руки и содрогнулась – кованные словно кольчуга серебряные перчатки покрывали чудовищные лапы, и крепили жилистые крылья. На ногах короткие штаны из той же серебряной ковки, а на глазах, и я сообразила это, лишь когда он их поправил, находились очки.

– Мальчишка! – шипел разъяренный Зверь.

Но его некому было услышать, кроме свистящего холодного ветра, заставляющего гудеть шпиль, за который держался Зверь…

И в этот момент я поняла, где он находится!

«Адриан, Кристиан, собор Всех святых. Это самое высокое здание в деловом центре столицы. Он на крыше, на самой верхушке, держится за шпиль», – сообщить это оказалось вдруг так легко.

И я ощутила эманацию сомнений от Давернетти, следом почувствовала и его замечание: «Слишком далеко, он не смог бы…»

Но его решительно прервал Арнел: «Это объясняет угол преломления атак. Я туда».

«Ты – нет! Я не удержу барьер в одиночку, и нас тут по возвращению будет ожидать кроваво-снежная каша. А я люблю кашу на завтрак, так что не порть мне аппетит».

А я вспомнила, во что первый Зверь превратил полицейское управление всего за несколько мгновений… Мне бы не хотелось повторения.

И тут мой сон окончательно наполнился яростью, а до меня донесся шепот, срываемый с чудовищной пасти сильным порывом ветра:

– Он смотрит сюда. Как? Они не могли увидеть, где я.

В этот миг я затаила дыхание, внезапно осознав, что происходит – я сплю в особняке Арнела, сплю все так же обнимая его подушку. Внизу снуют люди и драконы, мистер Илнер замерз, но не признается в этом никогда, мистер Оннер, как это ни удивительно, чувствует себя отлично, и в целом как никогда за последние много лет, ему определенно по душе то, чем он сейчас занимается. Миссис Макстон отпаивает успокоительным чаем какую-то женщину в гостевом доме, доктор Эньо пытается спасти жизнь молодому человеку, но у того едва ли есть шансы на выживание. Мистер Уоллан командует слугами, устанавливая дополнительные спальные места – на его столе кипа бумаг, дворецкий определенно старается успеть и написать письма, и помочь людям.

А Бетси?

– Действуй! – внезапно слышу я слова, произнесенные глоткой Зверя.

И я чувствую Бетсалин. Чувствую! Вижу, как стекленеет ее взгляд. Как горничная поднимается, и с ее колен падает незавершенное вязание. Вижу, как она идет к шкафу и достает оттуда кинжал. А затем, пряча его в складках юбки от миссис Эньо, направляется к спальне Арнела. Спальне, в которой сплю я.

«Бетси, нет!» – хочется закричать мне.

Но я сплю. Я сплю! Сплю не в силах пробудиться!

И тут из моей спальни доносится:

– Бетси, ты что-то услышала? Дорогая, ты так напряжена. Бетсалин, у тебя… нож?

Если бы Бетси могла в подобном состоянии говорить, ничего последующего не произошло бы, но она не могла. Оказавшись под ментальным контролем, горничная не смогла произнести ни звука, и едва ли в принципе осознавала, что происходит.

И потому, словно оказавшись в сонме ужаса, я увидела, как миссис Эньо взволнованно спешит к Бетси, как подходит к ней вплотную, как обхватывает бледное лицо ладонями, пытаясь вглядеться в совершенно остекленевший взгляд, и не видит, как позади нее взметнулся стиснутой рукой Бетсалин кинжал…

Замах – удар.

Миссис Эньо вскрикнула, больше от неожиданности, чем боли, а затем начала заваливаться набок.

«Неееееееееет!!!!» – мой крик ударил по нервам.

Он был лишь мысленным, но имел невероятные последствия – очередная волна «Decay», долженствующая обратить все в прах, вдруг самоуничтожилась, не дойдя до стоящего на площади и готового встретить удар лорда Арнела.

Арнела, который ощутил мои страдания.

«Кристиан, к Бель. Быстро!» – приказал он.

И Давернетти успел.

Успел в тот момент, когда кинжал был занесен надо мной и несколько капель крови миссис Эньо упали на мое лицо.

Дракон ворвался темно-болотным смерчем, перехватил руку Бетси, выбил кинжал и послал за доктором Эньо, наложив на миссис Эньо заклинание «Tempus», и это спасло чудесную женщину. Но в домике для гостей погибло четверо магов. Мы заплатили чудовищную цену за удар Карио, поистине чудовищную.

– У тебя тут кровь, – Давернетти вернулся в спальню, – ты меня слышишь?

«Да, – мысленно ответила я».

– Такая красивая, когда спишь, – он достал платок, смочил его спиртом, осторожно стер капли крови миссис Эньо с моего лица. И добавил: – Это не твоя вина, Бель. Слышишь? Ну вот, теперь слезы. Сейчас, другой платок достану. С вами, девицами, хоть бери и завод по изготовлению платков организовывай. Бель, хватит рыдать, до утра я тут с тобой сидеть не буду. Прекрати истерику.

Я бы с удовольствием, но слезы… они как-то сами.

«Как жить теперь?» – прошептала я.

– Молча! – сходу все решил Давернетти. – Я же живу как-то, даже зная, что вы тут с Адрианом кувыркаетесь. Мне больно, да, но мыслей о самоубийстве пока не возникало, вот и ты держись давай.

«Мы не…» – начала было я, мгновенно перестав плакать.

– Вы – да, –