сразу-то и не поймешь, чего бормочут, – охаял своих ребят Василий.

– У них на уме-то только гулянье да девки, хиханьки да хаханьки, а про работу и не упоминай лучше, никак бывало – отец только крикнет, а ты уж на ногах. А нынче что! Вот молодежь пошла, самовольники, да и только! – с недовольством о своих ребятах высказался и Иван.

– До чего только они дойдут, до чего допятятся? Хорошего ожидать нечего!

– Видимый конец! – согласился Иван и пошёл спать.

Между прочим, в деревенском быту щупанье титек не считается зазорным, а наоборот, потворствуется, если у которой девки часто щупают женихи, значит, есть чего щупать, значит, у нее много женихов, и груди от частого щупанья не уменьшаются, а увеличиваются, и это признак того, когда впоследствии девка, выйдя замуж, сделается матерью, то ребенок не окажется без молока. Таков уклад традиций деревенской действительности. Отнимание женихом у невесты платочка или ленты считается первостепенной любезностью со стороны жениха, этим определяется кто с кем заигрывает и кто у кого жених или невеста. Непристойным, однако, считается то, если увидят девку, стоящую где-нибудь вдвоем с парнем. На этот счет у парней появилась обличительная баб песенка: «Бабы дуры, бабы дуры, бабы бешеный народ, как увидят девку с парнем, так глядят, разинув рот!» Так или иначе, а в селе прошёл слушок, что у Маньки Батмановой парни все выщупали, но она, услыхав об этом, не унывала и не стыдилась, потому что она была не из робкого десятка. В семье мать ее называла тараторкой, отец вертопрахом и егозой, а брат Гришка, хилый здоровьем, не связывался с ней.

– Я ему не поробею, даром, что он парень, всего исколошмачу, будет знать!

И Манька не робела. Как-то однажды во время веяния ржи на своей знаменитой веялке-уфимке Манька заспорила с хилым Гришкой. Спор перерос в драку. Гришка, не выдержав напора агрессивной сестры, капитулировал и бросился наутек. Манька ловким броском кинула вслед убегающему брату его рогастую мешалку (коей переворачивают солому в скотной колоде). Мешалка полётом догнала бежавшего Гришку и торчмя долбанула ему в спину. Гришка упал, болезненно заохал. Манька, довольная тем, что бросок мешалкой был удачный, с довольством усмехнулась, но видя поверженного и стонавшего брата, ее улыбка уже не выражала победу, она потухла. Потасовка на улице переросла в выражающую боль и сожаления скорбную мину.

– И не стыдно тебе, ведь девушке так вести себя не пристойно! – урезонивал ее отец.

Манька сама по себе выгулилась, телом выровнялась, стала совсем на невесту похожа. Как-никак, ей уже соблазнительно стало выйти замуж. Мать уж ей и жениха подобрала, но она наотрез отказалась от него, унижающе раскритиковав его, она отчеканила матери:

– Уж я за такого маленького карандаша не пойду!

Она приглядывалась больше всего к Митьке, да и он был не против поближе познакомиться с ней. Однажды Митька, уследив Маньку одну, без подруг, подскочил к ней с целью завязать с ней любезности и любовный разговор. Первый разговор начал Митька:

– Давай поменяемся, я тебе колечко, а ты мне платочек, только с придачей, дай мне в придачу поцелуй, – и он, не спрося согласия, чмок Маньку в губы.

– Ты вон какой дылда вырос, с косую сажень! – только и могла сказать в упрек Митьке она. Разгорячённый Митька вцепился в Маньку своими грубыми лапищами, но она, стыдясь людей, сопротивлялась, и едва выскользнула из его цепких рук, как мышка из лап котёнка.

– Ты погляди-ка, у тебя пятки-то назад, – вдогонку ей шутливо крикнул Митька. Она, остановившись, наивно оглянулась на свои пятки и, поняв, что это всего-навсего любезная шутка, весело рассмеялась. Улыбнулся и он. Не хотелось отцу, чтобы Манька важдалась с Митькой, он всячески старался расхаивать его ей.

– Он не парень, а головорез чистый и озорник и охальник, – обличал Осип Митька, – и рыжий, как теленок, того гляди от него солома загорится.

На что Манька упорно молчала, а про себя решила…

Митькина мать судачила на озере на мостках бабам о Митьке, он у нас стал больно гулливый, никак дома не усидит, то и знай, на улицу бежит к девкам. Я уж его женить надумала.

В ближайшее воскресенье, вечером, в дом Батмановых нагрянули сваты. Митькины близкие родные пришли сватать Маньку. Сюда же пришёл и сам Митька. Гостей у порога встретил рыжий кот, он, потёршись о сапоги первого вошедшего свата, высоко задрав хвост, важно и неторопко прошагал к столу, как бы приглашая гостей вперед. Пришедшие, как и полагается по традиции, помолились Богу, раскланиваясь, поприветствовали хозяев, сказали обычное «Здорово ли живете!» – «Проходите, добро пожаловать! Проходите вперед!»

За нахмурившегося Осипа отвечала хозяйка дома Стефанида. Гости расселись, степенно и не торопясь, начали разговор о том, за чем пожаловали. Манька, застеснявшись прихода малознакомых людей, шмыгнула в чулан. Кот, видя, что люди, рассевшиеся по лавкам, ведут мирный разговор, от нечего делать уселся под столом и, задрав вверх ногу в виде поднятой у телеги оглобли, занялся своим делом, языком наводя чистоту в задней части своего брюха. Осип, видя такой непорядок при гостях, подошёл к столу и ногой поддал коту, так что тот, испугавшись, судорожно вскочив, бросился бежать и скрылся под печью. Оттуда фосфорически светились его зеленые глаза. Виновато облизываясь, кот настороженно стал наблюдать из-под печи за поведением хозяина: как бы не получить добавку.

Случай с котом помешал разговору. Сватья сразу как-то утеряли ту нить, на которую нанизывался разговор о деле. Все как-то неловко приумолкли, молчал и жених Митька. Он, следуя примеру кота, так же от нечего делать, не находя слов, что сказать, и не найдя себе места, где бы можно было присесть, он присел у порога на корточки, полез в карман и, вытащив из него пузатый кисет, стал закуривать. Митька напустил в избе столько зеленого ядовитого дыма, что будущий его тесть Осип, не переносящий табачного дыма, недовольно поморщился и удушливо закашлялся.

Одна из пришедших свах видя, что наступил момент неловкого и тягостного молчания, решила разговор возобновить.

– Одним словом, давайте-ка, дорогие сваточки, дело доводить до конца, и уговоримся о том, когда будем делать свадьбу! Жених с невестой, наверное, уж давно меж собой договорились, наше дело только условиться о «цене» и о свадьбе! – за всех высказалась сваха, видимо, дерзкая на язык и бывалая в делах сватовства.

Отец невесты, Осип, ответствовал нечаянно нахлынувшим сватьям:

– Мы и не думали ее выдавать-то, сначала решили Гришку женить, ведь он у нее старший.

– А мы возьмём, да и поженим их за одним столом,