– Я в точности не помню, как это происходило.

– И разве Кэрол Бербенк не сказала: «Но, папа, твоя бритванаходится там на полочке». Или какие-то другие слова такого содержания?

– Ну да.

– И вы расценили эти слова как признание Кэрол Бербенк, чтоее отец находился там?

– Но ведь его бритва была там! – воскликнул Трэгг.

– Точно. Его бритва была там. Полагаю, лейтенант, высогласитесь с тем, что человеку не возбраняется класть свою бритву куда емувздумается?

– Но в связи со всеми остальными обстоятельствами, –заупрямился Трэгг, – вывод напрашивался сам собой.

– Вы можете сделать такой вывод, какой желаете, – сказалМейсон, – но я-то уверен, что суд предпочтет дело решить на основании фактов. Иесли вы надумаете обвинить кого-то в даче ложных показаний, вам придетсядоказать их ложность. И не так, как в данном случае, когда обвиняемый сделалправдивое заявление, а полиции показалось, что это ложь. В счет идут лишьконфиденциальные заявления, к тому же лжесвидетельством считается то, чтосообщается под присягой с целью ввести суд в заблуждение.

– Они хотели, чтобы Лэссинг лжесвидетельствовал! –огрызнулся Трэгг.

Мейсон удивленно поднял брови:

– Разве кто-то просил его сделать ложное заявление?

– Мы уже об этом говорили! – нахмурился Трэгг.

– Правильно, говорили, – улыбнулся Мейсон. – Пойдем дальше.Лейтенант, вас вызвали на яхту Роджера Бербенка утром в субботу, когда былообнаружено тело?

– Да.

– И вы там что-то обследовали?

– Да.

– И нашли кровавый след на одной из ступенек трапа?

– Я к этому подойду с другим свидетелем! – вмешался Бюргер.

– А я перехожу к этому сейчас, – заявил Мейсон, – фактическия уже перешел. Можете ли вы ответить на мой вопрос, лейтенант?

– Да, конечно.

– Вы обнаружили кровавый след на ступеньке сходного трапа?

– Да.

– Вы выяснили…

– С разрешения суда, – прервал его Бюргер, – перекрестныйдопрос ведется неправильно. Сначала следует предъявить в качестве вещественногодоказательства туфлю, принадлежащую обвиняемой Кэрол Бербенк. Затем я намеренпродемонстрировать кровавые пятна на туфле. А потом я бы хотел обратитьвнимание на наличие кровавых пятен на ступеньках трапа.

– Но если мистер Мейсон желает прямо сейчас допроситьсвидетеля по данному вопросу, я не вижу оснований связывать его тем порядком, вкотором вы решили вводить свои вещественные доказательства или проводитьразбирательство… Этот свидетель – офицер полиции. Защита, несомненно, имеетправо допросить его детально. Более того, вам тоже следовало бы выяснить сейчасвсе, что известно по этому делу, а не представлять доказательства какими-тообрывками.

– Я намеревался вызвать другого свидетеля по поводукровавого следа, ваша честь.

– Ну а этому свидетелю что-то известно про след ноги?

– Кажется, да.

– В таком случае пусть изложит то, что ему известно! –повысил голос судья. – Суд желает продолжать разбирательство дела, а незатягивать его ради того, чтобы обвинение получило возможность наращиватьнапряжение. Еще раз повторяю: этот свидетель – офицер полиции. При перекрестномдопросе защиту нельзя ничем ограничивать. Возражение отклонено. Свидетель будетотвечать на вопросы.

– Да, – с вызовом заговорил Трэгг, – такой отпечаток былоставлен на ступеньке трапа, и у меня имеется туфля, которая оставила этотслед.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – А сейчас давайте поглядим нафотографию. Экспонат обвинения номер пять. Обращаю ваше внимание на свечу,которая хорошо видна на этой фотографии. Вы ее видите?

– Я знал, что там была свеча.

– Посмотрите хорошенько на снимок, особое внимание обратитена свечу.

– Да, сэр, я ее вижу.

– Не кажется ли вам в этой свече что-то необычным?

– Нет, сэр. Это просто свеча, закрепленная на столе каютыяхты, где было обнаружено тело.

– Какая часть свечи сгорела?

– Около дюйма. Возможно, чуть меньше.

– Была ли произведена проверка того, сколько временипотребуется для горения одного дюйма свечи?

– Нет, сэр. Не счел необходимым.

– Почему?

– Потому что эта свеча не играет никакой роли.

– На каком основании вы это решили, лейтенант?

– Нам известно, когда Милфилд умер и как он умер. Он былмертв задолго до того, как стемнело, так что эта свеча ровным счетом ничего незначит.

– Вы заметили, лейтенант, что свеча стояла наклонно?

– Да, это я заметил.

– Вы замерили угол наклона свечи?

– Нет.

– Напрасно… Фактически свеча отклонилась градусов навосемнадцать от перпендикуляра.

– Ну, сказать по правде, я не знаю.

– Вам не показалось, что угол ее наклона равенприблизительно восемнадцати градусам?

– Возможно… Да.

– Пытались ли вы как-то объяснить этот угол наклона свечи?

Улыбнувшись, Трэгг ответил:

– Разве что убийца собирался совершить свое дельце присвете, но он спешил и неаккуратно прикрепил свечу к столу.

Мейсон даже не улыбнулся.

– Никакой другой теории у вас нет?

– Какая теория тут может быть?

Усмехнувшись, Мейсон сказал:

– Это все, лейтенант.

Бюргер хмуро посмотрел на Мейсона:

– Какое отношение имеет эта свеча к преступлению?

Мейсон очень серьезно ответил:

– Это моя защита.

– Ваша защита?

– Да.

Бюргер секунду поколебался, затем с важностью заявил:

– Она и в подметки не годится моей теории.

В зале засмеялись. Мейсон тоже засмеялся, а когда вновьвоцарилась тишина, быстро сказал:

– Не надо быть слишком самоуверенным, мистер окружнойпрокурор. Этой кривой свечкой я подожгу вашу теорию, и она сгорит дотла.

Судья резко ударил молотком.

– Прошу воздержаться от личных выпадов и комментариев, некасающихся дела. Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Бюргер.