Но хорошо, что и к таким взрослым может вернуться вера в чудо. Хорошо, что мы не теряем ее насовсем.

— Махнем в горы, когда твоё лечение закончится? — Спросил я, повернув голову к брату. Тот с жадностью поедал сочный хот-дог, но услышав мои слова, перестал активно двигать челюстью. Посмотрел на меня сначала со скепсисом, затем задумался. А прожевав, ответил, пожав плечами:

— Почему бы и нет.

Я улыбнулся, мне понравился его ответ. Кажется, брат тоже начинал верить в то, что всё возможно. И это не могло не радовать. То, что он оживал, и то, что мы снова были на одной волне — это все, чего я хотел. Это то, что я потерял и жаждал вернуть больше всего на свете.

— Я — сноуборд, ты — лыжи. Все как раньше, — с ухмылкой заявил брат, — и я как раньше, тебя уделаю. — Изрек самодовольно, ткнув в меня пальцем.

Я открыл рот, чтобы пошутить на тему его неуклюжести, и напомнить, что последний раз, когда мы были на горнолыжке, нам было по десять, и я болел ангиной, только потому ему и удалось меня уделать, но меня прервал звонок телефона. Я вынул его из кармана, взглянул на экран, и моя улыбка тут же пропала. Внутри болезненно царапнуло, и я сильно сжал телефон в руке.

Полина. Черт возьми. Как не вовремя. Только утром думал о том, как здорово меня вся эта суета с Ванькой отвлекла от мыслей о девушке, и вот, пожалуйста — она решила о себе напомнить.

Я не видел ее и не слышал четыре недели. Возможно, если бы я и дальше ее не видел, со временем я смог бы успокоиться, забыть ее, и жить дальше, как жил. Спокойно, понятно, привычно. Но она не дала мне шанса проверить.

Телефон в моей руке разрывался громкой трелью, и Ваня пихнул меня в плечо.

— Ты собираешься отвечать или нет? — Гаркнул брат мне на ухо, пытаясь заглянуть в экран. Я отвернулся корпусом, чтобы он не увидел имя, и ответил на звонок.

Её голос слышать было бы приятно, если бы не было так неприятно. Что-то в груди сжалось до размеров одной болезненной пульсирующей точки, и дыхание сперло. Я слушал ее голос, и под ребрами жгло, а воздух входил в легкие тяжело, словно перегретый пар. Внутри и болело, и порхало, и меня снова крыло от противоречий, хотя я всего лишь услышал ее голос. С трудом понял, что она говорит, с трудом переработал смысл ее слов.

Мне не нравилось, что она говорила, она хотела начать тренировки как можно скорее. Мне не нравилось, как она говорила, так, словно она мой начальник. Мне не нравилось, что со мной твориться вся эта хрень. Это попахивало каким-то дурацким расстройством психики, и мне это очень не нравилось.

Я быстро закончил разговор, ограничившись скупым односложным ответом, и убрал телефон обратно в карман. Настроение было безнадежно испорчено. Внутри вместо приятной расслабленности, окутывавшей мое тело до ее звонка, поселился неприятный привкус горечи.

— Кто это был? — спросил брат, с интересом глядя на меня, — ты аж в лице поменялся.

Я поджал губы и отвернулся. Нехотя ответил.

— Полина. — Имя оцарапало язык, и я с силой сжал зубы, чтобы не выдать себя.

— Это та красотка, которую ты тренируешь? — Спросил Ваня через несколько секунд.

— Да, она. — Ответил я, прерывая готовый сорваться вздох.

— Вы с ней мутите? — Бодро бросил брат, кидая в урну недоеденный хот-дог и поворачиваясь ко мне, будто приготовившись внимательно слушать.

— Нет. — Процедил я сквозь зубы.

— Почему? — Послышался его полный искреннего удивления голос.

Я медленно повернул голову и со значением посмотрел на Ваню. Выразительно так посмотрел. Несколько секунд он продолжал удивленно пялиться на меня, хлопая глазами, как городской дурачок. Затем, видимо смекнув, что к чему, озадаченно нахмурился, и отвернулся.

С минуту брат молчал, усиленно о чем-то размышляя и пожевывая нижнюю губу, а потом, задумчиво глядя куда-то перед собой, сказал:

— Тебе всегда доставались самые красивые девушки. Несмотря на то, что мы близнецы, они всегда выбирали тебя. Казалось бы, какая разница, мы ж как две капли воды. Но нет. Всегда ты. Ты всегда нравился девчонкам, — брат повернул голову и посмотрел мне в глаза долгим пронзительным взглядом, — Это не изменилось.

Я скептически хмыкнул и невесело усмехнулся. Спорить не стал.

Ну конечно. Чужую беду рукой разведу… Ваня вряд ли когда-то задумывался о том, что моя жизнь тоже очень сильно изменилась после аварии. Он был слишком поглощен своим несчастьем, чтобы думать еще и о моем. Вряд ли мои увечья казались ему хоть сколько-то серьезными, в сравнении с его. По его мнению, я всего лишь стал менее смазливым, всего-то. Я был цел, дееспособен, силен. Я не потерял возможности свободно двигаться, тренироваться, ходить, бегать, пробовать новые виды спорта и разные активности. Я не потерял мечту. Попросту потому что у меня ее не было. Да, я стал менее привлекательным, только и всего. И, наверное, если смотреть на ситуацию с этого ракурса, он по-своему прав. Моя жизнь после аварии не рухнула, я бы мог и дальше жить полноценно и вполне беззаботно. Моя жизнь продолжалась. Просто теперь у меня было больше шрамов, чем у других. Жаль только, я никак не мог научиться с ними жить. Сомневаюсь, что когда-нибудь привыкну и смирюсь. Я не привыкну к ним, если каждый раз буду наталкиваться на страх в глазах понравившейся девушки. И мне точно не смириться с ними рядом с Полиной. Контраст слишком резок.

— Поезжай домой. — Оторвал меня от размышлений брат. Я хотел возразить, но он остановил меня взмахом руки. — Мне нянька не нужна. Лечение растянется на четыре месяца, ты всё это время тут торчать будешь?

— Нет, но первое время…

— Ладно бы у отца жил, а то трешься по вонючим общагам. Да и вообще, Тебя там ждет нереальная красотка, а ты тут за мной будешь сопли подтирать? Ты дурак? — Брат смотрел на меня с недоумением и неодобрением, и я, поджав губы, согласно кивнул.

Мне действительно не было необходимости находиться рядом с Ваней, он отлично обойдется и без меня. Я же в это время мог бы заработать денег, а то ведь даже за квартиру платить нечем, я все, что было, выгреб и отдал брату.

Да и Андреич уже допытывался, когда я вернусь и снова заберу малышню, на которую у него не хватает времени.

Ну и конечно, Полина.

Пора было разобраться со всем и что-то решить. Мне больше не было нужно пахать и хвататься за любую работу. Я вполне мог выбрать что-то одно. Мне хватило бы и работы в такси. Так зачем же мне рвать себе душу и изводить себя, тренируя Пришельца?

Незачем. Меня держало только одно — обещание. Я обещал ей максимум. И теперь я должен был сделать выбор — сдержать слово, данное девушке или сохранить свой рассудок.

Полина

За эти три с лишним месяца мы проходили разные этапы. От взаимной неприязни до симпатии. За эти три с лишним месяца мы испытывали разные эмоции. Была злость и протест, был страх и беспокойство, была подавленность и беспомощность, были насмешки и ирония. Была вина, был стыд, была боль. Была уверенность, доверие, радость. Была застенчивость, смятение, неловкость, поддержка… Был интерес, радость, волнение, доверие, тепло, нежность. Было что-то очень близкое к влюбленности. У нас обоих.