Он переживал настоящую пытку. Стоять так близко от любимой женщины и не обнять ее, не прижать, не успокоить! Он прекрасно понимал, что сейчас еще не время.

Он не дал ей понять, что она для него чем-то отличается от десятков других женщин, которыми он воспользовался до нее.

— Позволь показать, чем я заменил уничтоженные картины. — Он щелкнул выключателем, и просторное помещение озарил яркий свет.

Джесс ахнула, увидев, над чем он трудился весь последний месяц.

Ее глаза не сразу привыкли к яркому свету, но наконец она смогла полностью разглядеть центральный экспонат выставки.

Перед ней была скульптура, сделанная как будто из разноцветного холста, натянутого на фигуру человека, сидящего посреди комнаты и освещенного четырьмя белыми прожекторами. Он сидел в напряженной позе, как будто собирался вскочить и убежать, руки сжимали колени. На месте лица была рама с картиной.

На негнущихся ногах она направилась к скульптуре, ошеломленная, очарованная; и, вглядевшись, увидела, что Ксандер изобразил себя с выражением такой боли в глазах, что у нее едва не разбилось сердце. На лбу темно-фиолетовой краской было выведено слово «неудачник».

Отведя взгляд от его лица, она всмотрелась в скульптуру и поняла, что разноцветная фигура сделана из нескольких сотен крошечных портретов.

Ее портретов.

На одних она улыбалась, на других смотрела смущенно, на некоторых — неуверенно. Более того, он как будто запечатлел все возможные эмоции, какие владели ею в жизни. Как будто он хорошо знал ее. Как будто видел ее насквозь и отлично понимал, что в ней происходит.

На уровне груди скульптуры что-то блестело — похожее на прутья, которыми пронзили тело.

Она глубоко вздохнула, увидев, что торс скульптуры заключен в металлическую клетку в форме сердца; внутри были выгравированы крошечные буквы.

Она вгляделась пристальнее, с трудом сосредоточиваясь под вихрем разнообразных эмоций, и прочитала слово «Джесс».

Художник Ксандер по-своему признался ей в любви.

Она услышала его шаги за спиной; заскрипели деревянные половицы. Развернувшись, она встала и очутилась лицом к лицу с ним, совершенно растерянная.

Он ничего не сказал, просто взял ее за руку и осторожно увел в помещение в тыльной части галереи. Усадил на бежевый кожаный диван у стены.

Она села на краешек; он устроился рядом. Ее била крупная дрожь. Джесс понятия не имела, что теперь делать. После того как она убедила себя, что об их романе лучше всего забыть как о странной аномалии в ее биографии, что она вряд ли когда-нибудь еще увидит его, не говоря уже о том, что он посвятит ей произведение искусства…

— Разве… разве могла я представить твою обнаженную фигуру в полную величину, сделанную из моих лиц? — Голос у нее дрогнул; она безуспешно пыталась взять себя в руки.

Он глубоко вздохнул, провел рукой по лицу и пересел поближе к ней.

— Мне нужно кое-что тебе объяснить… В юности искусство спасало меня от полного распада. Оно служило выходом для гнева и стыда, для чувств, которые я носил в себе. Я не ожидал, что за мои картины станут хорошо платить. Долгие годы меня считали смутьяном; я очень удивился, когда обо мне начали отзываться как о талантливом художнике, а не нарушителе общественного порядка, который портит стены… Не успел я опомниться, как моя карьера стремительно пошла в гору, и вдруг я очутился у всех на виду. Всех интересовало, что я хочу сказать, как будто для них мое мнение было важным. Для меня это стало откровением. Теперь я был уже не смутьян и подонок общества, а человек, с которым другим хотелось общаться.

— Да уж, ты стал даже слишком общительным. — Она робко улыбнулась, и он ответил ей тем же.

— Да, знаю, я стал притчей во языцех. Хочешь верь, хочешь нет, но вначале всеобщее внимание меня пугало. Женщины, которые раньше не удостаивали меня даже взглядом, стали буквально вешаться мне на шею. После того как я переспал с первыми желающими и увидел, что за ними выстроилась длинная очередь, я словно обезумел. Я спешил наверстать то, что упустил в юности, когда мои ровесники развлекались на вечеринках и в клубах, а я работал от зари до зари, чтобы просто выжить.

Он провел дрожащей рукой по волосам, и Джесс судорожно вздохнула — оказалось, что она слушает его затаив дыхание, и горло у нее сжалось оттого, что она старается не заплакать.

— Я жил как во сне, а потом все начало разваливаться на части, — продолжал он. — Критики камня на камне не оставили от моей предыдущей выставки. Конечно, она не была такой уж выдающейся, но она должна была стать пощечиной для моего отца. Правда, он на нее так и не пришел. Умер, не дав мне показать, что он ошибался и я не напрасная трата времени и сил. С тех пор во мне поселился гнев. До тех пор, пока не появилась ты и не помогла мне направить свой гнев на нечто позитивное.

— Ксандер… я не понимаю, чего ты хочешь от меня. Мне казалось, что ты не создан для долгих отношений?

— Я и сам так думал до тех пор, пока не встретил тебя. Джесс, я хочу, чтобы у нас с тобой все получилось. С тобой мне нужны настоящие отношения, а не кратковременная интрижка. Ты заставила меня переоценить все, что мне раньше казалось важным. Я больше не хочу жить один. Я хочу просыпаться утром, видеть твою замечательную улыбку и знать, что она предназначена мне. Что я сделал тебя счастливой. Что я достоин большего, чем внушал мне отец.

— Так и есть. Да, Ксандер, ты достоин самого лучшего!

— Теперь ты все знаешь, Джесс. Вот я весь, перед тобой. — Он осторожно поднял руку и погладил ее по щеке, а затем зарылся пальцами в ее волосы и, положив ладонь ей на затылок, притянул ее к себе. — После сегодняшнего вечера весь мир узнает, что я чувствую по отношению к тебе.

— Не верится, что ты это сделал ради меня, — прошептала она. Жар его губ сводил ее с ума.

— Ну да, ради тебя, ради нас, наверное, когда влюблен, способен на всякие безумства.

— Ты… влюблен? — ахнула она.

Он улыбнулся:

— Разве это не очевидно? Я не думал, что способен на такую утонченность.

Смеясь, она прильнула к нему, наслаждаясь ставшим ей родным ароматом его кожи.

— Переезжай ко мне, — продолжал он, отодвигаясь от нее и глядя ей в глаза.

— Что? — прошептала она.

Он широко улыбнулся:

— В чем дело, мисс Недотрога, я действую слишком быстро?

Она негромко засмеялась:

— Ничего, как-нибудь справлюсь. Да и мне уже не хочется быть такой разумной и сдержанной. Я хочу развлекаться и безумствовать. Переживать взлеты и падения. С тобой.

— Джесс, у нас будут взлеты и падения, это я тебе обещаю. Приключение будет захватывающим!

— Вперед! — Она склонилась к нему и поцеловала в губы.

Скрип открываемой двери вернул их в настоящее. Джесс отпрянула и посмотрела ему в глаза: