и в голову не могло прийти, что и цветущие луга с их интенсивными лилово-голубыми цветами и величественными деревьями тоже могли возникнуть благодаря вмешательству человека. На самом деле луга считались священными. Каждый из них представлял собой сад, в котором семьи леквунгенов ухаживали за своими собственными участками[163], которые передавались из поколения в поколение по материнской линии.

Камассия – разновидность дикого гиацинта, и каждый год в мае и июне, когда зацветали их высокие пики, семьи разбивали на лугу лагерь. Эти сезонные сборища, как показывают этнографические исследования, были важным временем воссоединения и празднования, наполненным пением и сплетнями, и красота лугов, без сомнения, тоже способствовала веселью. Женщины целыми днями копали землю, используя свои палки-копалки, чтобы отсеять сорняки и убрать камни. Более крупные луковицы камассии собирались в корзины, в то время как мелкие вновь сажали в землю; подсаживали и «дикую» камассию – для пополнения запасов. Но был один тип луковиц, которые женщины удаляли с особым усердием, – луковицы зигаденуса с белыми цветами. Это очень ядовитое растение из семейства Зигаденовых, но оно так похоже на камассию, что отличить их друг от друга можно только во время цветения. Луковицы, листья и каждая часть этого растения ядовиты, и, если случайно их проглотить, это почти всегда приводит к летальному исходу.

Иногда свежевырытые грядки покрывали морскими водорослями, чтобы улучшить состав почвы. Кроме того, леквунгены обогащали почву, разжигая осенью костры. Эти сезонные палы уничтожали поросль кустарника, которая в противном случае заполонила бы камассию, и одновременно сдерживали хвойные деревья, тем самым способствую размножению дубов Гарри, поскольку сильный жар помогает желудям этого редкого дуба прорастать.

Собранные луковицы камассии в течение нескольких часов готовили в больших горшках или запекали в земляных печах, иногда в течение нескольких дней, пока они не становились мягкими и сладкими, на вкус чем-то напоминая, как говорят, печеную грушу. После приготовления луковицы либо сразу съедали, либо раскладывали сушиться на солнце, чтобы запасти на зиму. Если бы выращивание камассии было в основном обусловлено потребностью в углеводах, леквунгены вполне могли бы отказаться от него в пользу менее трудоемкого картофеля, который обеспечивал их более надежным источником крахмала. Но выращивание лугов камассии было неотъемлемой частью их культуры, и луковицы считались деликатесом.

Вскоре после прибытия Дугласа поселенцам запретили жечь костры на лугах. Баланс в экосистеме изменился, в результате чего камассию заглушили быстрорастущие кустарники, а количество дубов Гарри значительно уменьшилось[164]. Часть лугов была распахана и засеяна ячменем, овсом или пшеницей; часть стала использоваться в качестве пастбища для крупного рогатого скота, овец и свиней; в других местах их застроили для создания нового форпоста Компании Гудзонова залива в городе Виктория. Дуглас предполагал, что пышные «естественные» угодья, полные цветов, предвещают в этом месте хорошее будущее для сельского хозяйства, но по густоте весеннего покрова на этих лугах нельзя было судить о быстро дренируемых почвах или о частоте летних дождей в местности. На этом участке побережья преобладает климат средиземноморского типа, и многие фермеры-переселенцы потерпели здесь фиаско.

Колонизаторы отправляли луковицы камассии в другие части Северной Америки и в Англию для использования в садах, но не в качестве съедобных луковиц, а в качестве декоративных растений. Они растут и у нас в саду, и каждый год их цветы появляются на две-три недели, как раз в тот момент, когда весна сменяется летом. Я всегда скорблю об их уходе, потому что их высокие, элегантные пики и в самом деле небесно-синего цвета. Многие растения реагируют на выпас скота и сбор урожая повышенным мощным ростом; это часть той взаимосвязи, что существует между животными и растениями, – эффект, который вряд ли остался незамеченным охотниками-собирателями с их навыками наблюдения. Луговые сады салишей-леквунгенов развились из простого собирательства. Сбор самых крупных луковиц, возвращение остальных в землю и удаление смертельно ядовитых клубней зигаденуса – все это помогало воспроизводству и процветанию камассии.

В 2005 году исследователи из Университета Виктории в Британской Колумбии провели эксперимент по изучению традиционных земледельческих методов салишского народа. Они выделили ряд участков, где никаких работ не производилось, чтобы имитировать дикое произрастание камассии[165], в то время как на других участках они воспроизвели сезонные циклы копания, сбора урожая, пересадки и сжигания, как это делалось на побережье моря Селиш. Через несколько лет растения, за которыми ухаживали, росли гораздо энергичнее и давали более крупные луковицы, не оставляя сомнений в том, что традиционная практика салишей была весьма эффективной для усиления роста камассии.

* * *

Археоботаник Глинис Джонс использует фразу «сельскохозяйственное мышление»[166], чтобы охарактеризовать то, почему европейские поселенцы игнорировали местные формы земледелия, с которыми они столкнулись. Джонс, профессор археологии в Университете Шеффилда, приводит пример колонизаторов, которые отвергли традиционные сады маори как «примитивное низкотехнологичное земледельчество». Лишь совсем недавно их навыки в выращивании растений были признаны тем, что она называет «успешным интенсивным садоводством».

Маори происходили из древнего рода садоводов[167]. Их предки когда-то отправились из Полинезии на маленьких лодках, захватив с собой растения, чтобы высадить в садах, которые они собирались создать в месте своего нового обитания. В Новой Зеландии им пришлось бороться с совершенно другим климатом, и они быстро научились защищать свои участки от холодных южных ветров ограждениями из тростника и кустарника манука, выискивая места, в которых скапливается солнечное тепло. Им пришлось отказаться от выращивания некоторых своих традиционных продуктов питания – бананов, кокосовых орехов и плодов хлебного дерева, – но благодаря изобретательному использованию тщательно уложенных плоских камней, которые согревали почву, им удалось продолжить выращивание кумары (сладкого картофеля).

Маори-садоводы обогащали свои почвы древесным углем и золой, а более тяжелые суглинистые почвы смешивали с ракушками, песком и галькой. Таро, батат, тыквы и кумара выращивались в дополнение к собирательству дикорастущих растений, но в садах было также множество других растений самого различного назначения: капустные деревья выращивались ради их корней, деревья карака – для фруктов, бруссонетия (бумажная шелковица) для изготовления ткани тапа, декоративные кустарники клиантуса (Clianthus maximus) и вероники (Veronica speciosa) ради их красоты. Эти сложные навыки садоводства были проигнорированы, когда сады маори были впервые задокументированы европейскими поселенцами.

Европейцы также не смогли осознать культурное значение небольших отдельных участков mara tautane, на которых маори каждый год сажали первые клубни кумары. Пища, которая производилась в этих священных садах, не предназначалась для потребления человеком. Как писал Чарльз Хейзер, рассказывая о ритуалах первых плодов, выращенная здесь кумара использовалась в качестве подношения Ронго, богу земледелия. Такая тесная связь между возделыванием земли и религией показалась