Асторре и вся команда на борту пытались справиться с пожаром. По крайней мере, это можно было разглядеть сквозь клубы дыма. Также обнаружилось, что соседние суда, стоявшие на якоре, пытаются помочь изо всех сил, посылая шлюпки с людьми к галере. Там же виднелись и две лодки с «Дориа». Когда, отчаянно кашляя, гребцы Шаретти пробились сквозь дым к кораблю, то с другой стороны галеры они услышали какие-то крики, плеск и шипение воды. Галеру не кинули на произвол судьбы!.. Они подняли весла и перестали грести, лишь когда жар сделался совсем невыносимым. Теперь стало видно, что часть корпуса по-прежнему невредима, хотя высоко над головой на палубе бушевало пламя. Крюки, на которых должна была висеть шлюпка, оказались пустыми, но не разогнутыми: стало быть, лодка либо сгорела, либо была спущена на воду. Внезапно Тоби вспомнил, что на борту «Чиаретти» находился порох. Если у Асторре хватило времени, он должен был постараться убрать его как можно дальше в море.

Судя по всему, огонь бушевал в основном на противоположной стороне, поскольку с этой не виднелось ни одной лодки. Передней мачты уже не было, остались лишь следы ее падения. Наверняка, она плавала где-то поблизости, запутавшись в снастях. Хорошо хоть паруса пока были не повреждены… Дым между тем сгустился. Крупные хлопья золы с шипением падали в волны. Вода вокруг была усеяна обломками.

― Направо, на ту сторону, ― послышался внезапно чей-то хриплый голос, и Тоби понял, что это Николас. Вдвоем с Легрантом они принялись грести, попутно оглядывая повреждения на галере. Корма оказалась нетронутой, передняя палубная настройка слегка обгорела, но также держалась. Вскоре их весла ударили по дереву: в клубах дыма они вслепую наткнулись на лодки людей, помогавших тушить пожар, и теперь были вынуждены с осторожностью пробивать себе дорогу. Отовсюду доносились крики, но их заглушал треск дерева и рев пламени, а также шипение воды. Изнутри корабля также доносились человеческие голоса. На борту соседних шлюпок Тоби заметил мешки с песком, и вспомнил, что на «Чиаретти» тоже имелся такой балласт. Если удастся до него добраться, ― это поможет…

Вот, наконец, они взобрались на нос и смогли увидеть все своими глазами. По счастью, корабль еще не превратился в дымящиеся развалины, как они того опасались. Капитанский мостик не сгорел, и палуба была цела, а люди, выстроившись цепочкой, передавали ведра с водой. Откуда-то сбоку, сквозь дым, внезапно показалась бородатая физиономия Асторре, который держал в руках топор.

― Недотепы! Опять вы все проспали!

Николас обратился к нему:

― Насколько все плохо?

― В трюме беда. Дым не дает нам подобраться ближе. Но галера держится на плаву, и, думаю, нам удастся победить огонь.

Затем наемник доложил:

― Двое пропали, и двое были ранены, когда мы свалили мачту. Этот чертов лекарь хотя бы трезв?

Тоби обнаружил, что заботами Асторре его лекарский мешок уже вытащили наружу. Человек, командовавший отрядом наемников, умел справляться с любыми неожиданными ситуациями, однако, разумеется, он был рад, когда появился человек, способный взять командование на себя, ― то есть Николас. И тот с готовностью принял на себя это бремя. Сперва нужно спасти корабль, затем ― разобраться со всем остальным…

Тоби, привыкший работать прямо на поле боя или в военном госпитале, прекрасно знал, каково приходится во время кризиса. Таким же опытом обладали и многие другие на борту «Чиаретти», вот почему всего за час, энергично и действенно, они сумели остановить огонь. По истечении еще одного часа пожар почти удалось потушить. Одна за другой лодки, пришедшие им на помощь, отплывали восвояси, и каждая уносила в благодарность бочонок крепкого вина.

Пагано Дориа с борта своего парусника высказал положенные слова сожаления и спросил, не может ли он помочь чем-то еще. Такое же послание пришло и от бальи, который обещал пособить с корабелами и деревом для починки. Как раз в этот момент натиск огня был особенно силен, и потому ответ им обоим давал Джон Легрант. Николас в трюме принимал весь удар на себя. Кожа у него была вся в ожогах, и он подпалил себе волосы. Годскалк попытался что-то сказать по этому поводу, но Юлиус успокоил его:

― Николас считает себя опытным в этом деле. В прошлом году ведь у нас сгорела красильня.

― И он также бросился в огонь? ― поинтересовался священник.

Тоби услышал их разговор.

― Красильня была проплачена до конца.

― Вот оно что, ― промолвил капеллан. ― Ну, может я и ошибаюсь, но похоже, что сейчас дело не только в деньгах. Он словно сражается с каким-то личным врагом… Может, тебе бы стоило удержать его?

― Во второй раз? ― возмутился Тоби, но тут же сообразил, что Годскалк ничего не знает о происшедшем на берегу. Он не стал объяснять. Этим можно заняться и позже.

Прошел еще час.

Понемногу в гавани опять воцарилась тьма, если не считать серых клубов дыма, по-прежнему валивших от галеры. На борту люди теперь трудились при свете масляных ламп, пробираясь между горами мусора и золы. Они разгребали обломки, вырубали самые опасные участки и пытались оценить нанесенный ущерб. Один из пропавших членов команды был наконец обнаружен: обгоревшая плоть и кости среди тюков лучшей шерсти Шаретти… И остатки лампы рядом с ним… Шерсть превратилась в гору опаленных блестящих черных чешуек; сладковатый дым висел, подобно туману.

Вскоре после этого Николас дал приказ о передышке. На фоне серого дыма люди, перепачканные сажей, казались подобны фигуркам, вырезанным из черной бумаги; глаза у них покраснели, а в горле першило от запаха горелого дерева. Кок торопливо разогрел похлебку и налил ее в миски. Лекарь занялся ожогами, после чего выставили караул и самых уставших отправили спать. По счастью, еще осталось достаточно одеял, чтобы укрыть людей от ночного холода.

В капитанской каюте было дымно, но огонь здесь ничего не повредил, если не считать стола, ковра и занавесок. Обгорелая ткань по-прежнему усеивала все вокруг. Доспехи и оружие, висевшие на крюках, вбитых в стену, были теплыми на ощупь и перепачканными в саже. Здесь Николас со своими спутниками постарался устроиться с относительным удобством, а Лоппе принес им похлебку, лепешки и вино.

Последним в каюту вошел Тоби, в испачканной рубахе, но с чистыми руками, оглядел этих перемазанных паяцев и что-то проворчал себе под нос. По счастью, кроме ожогов, ни у кого не было иных ранений. Из людей больше они не потеряли никого. Для двоих солдат, попавших под мачту, Тоби ничего не смог сделать. Одного матроса, видимо, сшибло за борт, и его так и не нашли. Ну и, наконец, среди погибших оказался моряк, который, судя по всему, взял зажженную лампу и забрался в самый теплый уголок трюма, а там напился допьяна и заснул, ― отчего и произошел пожар.

Дела, разумеется, обстояли скверно, но могло быть и хуже. Благодаря тому, что в качестве балласта использовался песок, тому, что шерсть горит довольно медленно, а также благодаря некоторым другим причинам, корабль пострадал не так уж сильно. Он по-прежнему держался на плаву и не пропускал воду. Правда, пока невозможно было судить, что уцелело из груза и что нуждалось в починке. До рассвета им предстояло еще немало работы. Все знали это и потому предпочитали помалкивать. Огонек единственной лампы слабо моргал, бросая отблески на лица. Николас, сидевший в тени с миской похлебки в одной руке и с пером в другой, делал какие-то записи. Заметив это, Тоби тут же задался вопросом, сохранились ли учетные книги компании? Юлиус также пристально следил за Николасом, но говорить со стряпчим лекарю сейчас не хотелось. А затем Легрант потянулся и вслух произнес то, что было у всех на уме: