Ну что ж, ранним утром я начну лавировать вперед-назад в ощетинившемся рифами проливе, пытаясь зайти в гавань Хило. Я была так близко… и так мучительно далеко. Неужели я действительно не могу просто взять и добраться до берега? Нет, нужно ждать. Я была в смятении. Я понимала, что стала другой женщиной и никогда больше мне не быть прежней наивной, беззаботной девчонкой. Меня пугали люди, до которых оставалось всего несколько миль. Но при этом я сгорала от нетерпения. Слезы катились по лицу.

– Эти слезы, они откуда? – спросила я Голос.

– Это другие слезы, Тами. Слезы радости.

– Но радоваться неправильно. Я должна грустить. И мне все еще грустно. Я так тоскую по Ричарду.

– Ты всегда будешь тосковать по Ричарду, и ты всегда будешь любить Ричарда. Но жизнь продолжается, Тами. Ты должна верить в себя. Время Ричарда вышло, а твое еще нет. Ты выжила, потому что ты – это ты. Не каждый смог бы. Радуйся, ведь ты это заслужила. Скоро ты будешь с людьми, которые тебя любят, ты будешь купаться в любви, которой тебе так не хватало.

– Но это будет совсем другое.

– Будет то, что ты сама из этого извлечешь. Когда ты будешь готова, появится другой мужчина, и он будет любить тебя так же глубоко, как любил Ричард.

– Но смогу ли я любить его так, как любила Ричарда?

– Сможешь. Пройдет время, и твое сердце снова захочет любить. Поверь в себя, поверь в то, что подсказывает тебе сердце.

– Я буду по тебе скучать.

– Я всегда здесь. Я часть тебя.

– Ты Бог?

Голос так и не ответил. Может, не было ответа.

Рассвет просачивался по капле. Я понимала, что это мои последние часы в море, последние часы наедине с собой. Интересно, кто встретится мне первым – рыбацкая лодка, прогулочная яхта?

Глядя в сторону порта, я видела, как пастельные огни, разбросанные по гористому берегу Хило, начали гаснуть один за другим. Держись, Тами, держись.

На меня вновь обрушились вопросы, терзавшие меня уже миллион раз. Почему? Почему я не сознавала, что мы уязвимы, что один из нас или мы оба можем погибнуть посреди открытого океана?

Но из глубины души рвалось оправдание: потому что я была бесстрашна, Ричард был бесстрашен. Да, правда, это я грезила о тропических островах и пляжах с белым песочком, о теплой воде, идеальных волнах, экзотических портах и любви.

В итоге мне пришлось признать, что никакая сила не смогла бы удержать меня вдали от моря.

Я смотрела на звезды – моих добрых друзей, сверкавших в бескрайнем небе, и прощалась с каждым созвездием, что так чудесно поддерживали и направляли меня в моем долгом, медленном путешествии. Буква W в небе означала воду, но еще она значила для меня волшебство. Волшебный, восхитительный Ричард. Волшебно то, что я справилась. Я знала, что звезды на суше не такие яркие, как на море.

Я прижала к груди цветастую рубашку Ричарда и признала в отчаянии:

– Я люблю тебя. Я знаю, что люблю тебя. Люблю всей душой.

Что еще я могла сказать? Я не могла смотреть на лазурно-синее море без того, чтобы не вспомнить его глаза. Я не могла попрощаться с ним окончательно. Свернув рубашку Ричарда, я сунула ее за пазуху, поближе к сердцу, тронула подаренное им плетеное кольцо и все вертела, и вертела, и вертела его на пальце…

Пока рассвет бесцельно скользил по небу, я вдохнула поглубже и начала готовить «Хазану» ко входу в гавань.

Я достала якорь из ящика на носу, потом вытянула всю цепь и сложила на палубе. Я хотела, чтобы и якорь, и цепь были наготове, чтобы бросить их за борт сразу, если «Хазана» вдруг подойдет слишком близко к рифу или к берегу.

На ванту слева от временного паруса я подняла, как требуют правила, полосатый американский флаг, затем автоматически повесила под ним желтый «карантинный» – всех моряков учат поднимать его при заходе в территориальные воды любой страны и при входе в новый порт. Внизу я отыскала родной флаг «Хазаны», английский. Разворачивая его, постаралась соскрести плесень и разгладить складки. Как представительно смотрится красно-бело-синий флаг, думала я. Мне нравилось, как прямой и косой кресты делят синее полотнище на восемь частей. Вставляя флаг в держатель на корме, я вспоминала, как Ричард всегда гордился своим гражданством.

Вернувшись к штурвалу, я взяла курс на вход в гавань. И тут же заметила выходивший из нее большой корабль. Я схватила ракетницу и выпалила в небо.

Корабль как будто замер.

Я выпустила еще пару ракет, потом схватила весло с выгоревшей красной футболкой. Я стояла на носу, размеренно и неторопливо размахивая веслом из стороны в сторону – без малейшего намека на тот сумасшедшей энтузиазм, с которым пыталась привлечь внимание проходящих кораблей в прошлые неудачные разы.

Внезапно корабль мигнул ходовыми огнями и изменил курс.

Боже мой, меня заметили. Они действительно заметили меня. Я не знала, что делать. Мне казалось, я должна что-то делать, только что? Корабль быстро приближался. Что я им скажу? «Привет, я Тами Олдхэм, а это парусная яхта „Хазана“. И мы вот так идем уже очень долго…»

Когда корабль, сбавив ход, стал приближаться к «Хазане», я испугалась, что они протаранят меня. Корабль был огромный, двести футов или больше. «Хазану» накрыло его тенью. С его борта меня сверху вниз с любопытством разглядывали перевесившиеся через леер мужчины и женщины: азиаты, полинезийцы, американцы. Оказавшись в центре внимания, я чувствовала себя очень неуютно. Вдруг кто-то из команды корабля обратился ко мне по громкой связи. Я с трудом расслышала его слова за урчаньем мотора, работавшего теперь на холостых оборотах.

– У ВАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ? – прокричал он.

Я кивнула – «да», а потом разрыдалась. Сквозь завесу слез я видела сочувствие в смотревших на меня глазах. С палубы до меня доносились голоса, и, глядя вверх, я видела, как люди кивают и улыбаются, подбадривая меня.

– ВСЕ ХОРОШО. МЫ ВАМ ПОМОЖЕМ. ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО, – доносилось из динамика громкой связи.

Немного успокоившись, я расслышала вопрос:

– ПОГИБШИЕ ЕСТЬ?

Я снова кивнула – «да».

– ЭТО ТЕЛО? – спросил офицер, указывая на сдутую оранжевую лодку, скатанную и закрепленную на корме у левого борта.

Я с недоумением покачала головой – «нет».

– МЫ СООБЩИЛИ БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЕ. ВАМ ЧТО-НИБУДЬ НУЖНО?

Мне было нужно все, а больше всего – Ричард. Но я помотала головой и покрепче схватилась за носовой релинг, чтобы не вывалиться за борт «Хазаны», бешено болтавшейся на волне, которую нагонял корабль.

Вскоре кто-то спустил мне с палубы стеклянную емкость, привязав к линю. Я кивнула в знак благодарности. Отвязать линь ослабевшими, нервно подрагивавшими руками было непросто. Запах горячего кофе сообщил мне, что внутри, раньше, чем я сделала глоток. Отставив кофе в сторонку, я приготовилась ловить яблоко, которое хотел бросить мне кто-то из пассажиров. Кажется, я не ела яблок целую вечность. Когда я впилась в него зубами, сладкий сок потек по подбородку. И я снова заплакала – яблоко оказалось слаще, чем подсказывали мне воспоминания.