Папа сидит за своим столом такой же невозмутимый, как всегда, и смотрит на меня так, словно я потерял свой вечно любящий разум. Я имею в виду, если честно, я мог бы это сделать.

— Она ушла. С ними. Из-за тебя.

Игнорируя мою проблему с тем фактом, что моя девушка только что эффектно ушла от меня, он поворачивается к Деймону.

— Как им удалось проникнуть сюда незамеченными?

— Я не знаю, босс. Мы изучаем это.

— Иисус, блядь, Христос, Теодор. Это была наша ночь. Ты позорище, — издевается он.

— Как все это было моим…

— У тебя была одна работа. Выясни, что она знает. Тебе не сказано было влюбиться в нее.

— Что? — я рычу. — Я, блядь, не влюблялся в…

И папа, и Деймон смотрят на меня с одинаково пустыми выражениями.

— Что? У меня этого нет. И я сделал свою работу. Она ничего не знает. Понятия не имела, что Кора вообще работает на тебя или торгует какими-либо наркотиками. Она не тот козел отпущения, которого ты ищешь. Ваш заключенный — единственный, у кого здесь есть ответы. Не. Моя. Жена.

Выражение папиного лица не меняется.

— Исправь это. Верни ее обратно. Получи то, что мне нужно.

— Как насчет того, чтобы трахнуть себя, пап? Как насчет того, чтобы ты хоть раз пошел и сам сделал свою грязную работу?

Пульсирующая вена на его виске — единственный признак того, что он вот-вот взорвется, поэтому я поступаю разумно и отступаю к двери.

— Теодор, это не то, чего я ожидаю от… — Я не собираюсь выслушивать его насмешки. Я позволяю двери захлопнуться за мной и направляюсь к лифту с твердым намерением мчаться по городу, пока не найду свою девушку.

Только, похоже, придурки в моей жизни знают меня лучше, чем я думаю, и когда двери лифта открываются, я нахожу не только очень разозленного Себа, но и Алекса, Нико и Тоби.

— Давай, залезай. Мы собираемся напоить тебя как следует, — говорит Нико, отступая в сторону, чтобы выпустить меня.

Я оглядываюсь через плечо, кратко обдумывая свои варианты. Иди сюда с этими придурками или терпеть моего отца.

Да, я не идиот.

В ту секунду, когда я захожу в лифт, Алекс нажимает рукой на кнопку моего номера люкс — буквально гребаного последнего места в мире, где я хотел бы быть прямо сейчас, — и мы снова спускаемся по зданию.

Ничего не сказано, пока мы не стоим за дверью гостиничного номера. Я засовываю свою не кровоточащую руку в карман, чтобы достать ключ, но вскоре обнаруживаю, что в этом нет необходимости. Один стук, и она открывается, являя бледнолицую Калли, когда ее взгляд опускается на мою руку.

— Срань господня, что ты… Я пресекаю ее беспокойство, проносясь мимо нее в номер, который удивительно выглядит почти так же, как тогда, когда я впервые увидел его.

Мой взгляд останавливается на голом участке стены, где было разбитое зеркало, прежде чем я замечаю кого-то еще уголком глаза.

Стелла.

И она выглядит чертовски убийственно.

— Ты гребаный мудак, — кипит она, летя через всю комнату ко мне.

Я знал, что она смертельна, но, черт возьми, я совершенно недооцениваю силу ее удара. Я отшатываюсь назад, когда боль взрывается в моей глазнице.

Но дикой чертовке этого недостаточно, потому что она возвращается ко мне, ее крошечные кулачки врезаются в меня с жестокой силой, которую я ожидал бы от одного из парней. Парни, которые стоят и, блядь, смотрят, как она обрушивает на меня адский дождь.

Я стою там долгие, мучительные минуты, не двигаясь и не делая никаких попыток блокировать ее удары — в конце концов, я их заслужил, — прежде чем Себ, наконец, вмешивается.

— Ладно, Чертовка. Я думаю, ты высказала свою точку зрения.

— Я позволю себе не согласиться, — выдыхает она, когда он тянет ее назад, обхватив руками ее тело. — Он все еще, блядь, дышит. Говорила тебе, что ты должен был позволить мне взять мой нож сегодня вечером.

— Детка, остынь. Все будет хорошо.

Она делает несколько впечатляющих движений телом, которые заставляют мой опухший глаз гореть, когда он расширяется от шока, освобождаясь от хватки Себа.

— Ничто в этом, блядь, не нормально, — выплевывает она, снова сокращая расстояние между нами.

Она тычет меня в грудь. Это менее жестоко, чем ее последнее нападение, но я не могу отрицать, что это все еще больно.

— Я предупреждала тебя, — тихо кипит она. — Я предупреждала тебя, что если ты причинишь ей боль…

— Я не хотел причинять ей боль, Стелла. Я не хочу причинять ей боль.

— Ты, блядь, женат на ней. Ты не можешь стоять там и говорить мне, что она была в курсе и смирилась с этим.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, но я должен был защитить ее.

— Единственный человек, от которого она нуждается в защите, — это ты, — плюет Стелла мне в лицо.

— Нет, — возражаю я. — Я присматривал за ней. Обращался с ней правильно. Как она того заслуживала.

Стелла усмехается и вскидывает руки в знак поражения, возвращаясь к Себу.

— Он бредит. Совершенно не в своем уме.

Себ наклоняет губы к ее уху и шепчет что-то, что заставляет ее немного расслабиться, прежде чем он хватает ее за горло и целует так, как будто они единственные двое в комнате.

Я бесстыдно наблюдаю за ними, боль разрывает мою грудь, заставляя каждый вдох даваться мне с трудом.

У меня это было.

И я все испортил.

Я даже не знаю, почему я удивлен.

— Черт, — шиплю я, падая обратно на диван и уронив голову на руки.

— Вот, — говорит Нико, ставя передо мной бутылку Джека и стакан.

— Это, блядь, лучшее, что ты мог найти? — Я усмехаюсь, с отвращением разглядывая зловещую янтарную жидкость.

— Ты заслуживаешь чего-нибудь получше?

— Перестань быть мудаком, — перебивает Калли. — Я уверена, что за этим кроется нечто большее, чем мы осознаем. — Она передает мне бутылку «Грей Гуз» и садится рядом со мной. Ее сострадание и вера в меня, несмотря на то, что я только что обманул одну из ее самых близких подруг, вдохновляют меня.

— Спасибо, малышка Си.

— Не заставляйте меня сожалеть об этом, — предупреждает она, бросая взгляд на остальных.

— Она права, — соглашается Тоби, опускаясь на диван, напротив. — Расскажи нам все, и тогда мы решим, хотим ли мы помочь тебе вернуть ее или нет.

Я почти не сплю. Между успокаивающим, но слегка раздражающим чувством, что за мной наблюдают, и постоянным кружением головы, когда я снова и снова обдумывала, правильно я поступила или нет, я едва спала.