2.

Гибель Китченера 5 июня 1916 года заставила британцев иначе посмотреть на события в петроградских салонах. Британский агент Брюс Локкарт напрямую связывал это событие с положением дел в Петрограде и писал: «…трагедия Китченера была бедствием, которое усилило болезнь тела России и слабость ее духа»[220]. Это было не частное мнение, а британская позиция в целом.

Вот почему на непродолжительное время Хор был отозван из Петрограда в Лондон для получения чрезвычайных инструкций.

Он вспоминал: «В начале лета, составив общее представление о возможности сбора информации в России, я вернулся в Англию. Мне сообщили, что я останусь в России еще надолго: миссия будет существенно расширена, охватит также вопросы военной торговли и систему паспортного контроля, что, в свою очередь, потребует связи с Архангельском, Харбином и Владивостоком, поэтому я могу взять с собой жену, чтобы она помогала мне в работе»[221].

Британский разведчик Брюс Локкарт, оценивая способности Самюэля Хора, в своих мемуарах «British agent», писал: «Его назначение в Санкт-Петербург не нашло одобрения в военных кругах. Трудно было понять, каким путем его миссия могла дополнять работу, проводимую другими английскими организациями. Он сам не обладал качествами, необходимыми для выполнения порученной ему работы, и, когда он приехал, я боялся трений и провала. Будь на его месте человек с меньшим тактом, мои предчувствия оправдались бы. Сэр Самюэль, однако, отдался задаче с неослабным и в то же время навязчивым энтузиазмом. Он изучил русский язык. Он работал неутомимо. Он поставил своей задачей встречаться с русскими всех классов. Он собирал информацию из многих источников и, в отличие от большинства других офицеров разведки, показал свое умение выискивать и отфильтровывать правду от вороха слухов. Короче говоря, он преуспел… Сэр Самюэль соединял в себе крупные способности, смелость, умение овладевать вопросом вместе с твердой и упорной волей»[222].

Брюс Локкарт неслучайно отмечает странность командировки Хора в Петроград. Его миссия предполагала особые действия в чрезвычайных для Англии обстоятельствах.

С первого появления англичанина в российской столице за ним ведет наблюдение немецкая разведка. Об этом Хор узнает необычным образом. Во время поисков квартиры для отдела шифрования своего бюро он останавливается в апартаментах царского садовника, швейцарца Граффа, расположенных на Французской набережной. Скорее всего, имелся в виду дом 8, принадлежащий тайному советнику Петрову, где нижний этаж сдавался внаем.

Хозяин, договорившись с англичанином, решил съездить в отпуск на родину – в нейтральную Швейцарию. Путь его пролегал через Швецию и Данию, потом через воюющую Германию. На датско-германской границе швейцарец был остановлен немецкими пограничниками, отказавшимися его пропустить через свою территорию. Имя садовника внесли в список лиц, чье пребывание в Германии было бы нежелательно. Разведка противника с подозрением отнеслась к садовнику, который сдал квартиру британскому разведчику. Очевидно, что за главой британских спецслужб в Петрограде была установлена немецкая слежка и его сопровождало наружное наблюдение. Отметим, что бывшее немецкое посольство находилось прямо напротив «Астории», через сквер.

Вот почему желание переехать из отеля в частную квартиру было связано для Хора не только с тем, что гостиница была переполнена. В то время русская контрразведка вела «Дело о расследовании деятельности администрации гостиницы „Астория“, способствующей проживанию в гостинице германских и австрийских подданных и лиц, подозреваемых в шпионаже»[223]. Последнее означало, что отель находился под постоянным наблюдением и контролем русских спецслужб, а это могло помешать и Хору, тем более что его миссия приобрела особый статус.

Когда в Петроград к Хору приехала его жена Мод, они поселились в небольшой, но удобно расположенной квартире на Мойке, 19.

На самом деле английские разведчики сняли целый пятиэтажный особняк, который и стал их, как он теперь официально именовался, «офисом Бюро паспортного (военного) контроля». Тут стоит обратить внимание на то, что эта организация действительно контролировала пограничный переходный пункт между шведским Торнео – и уже русским в Хапаранде. Предполагалось, что по нему в Россию могут проникать немецкие агенты. Хор имел и прямую связь с офисом британской разведки в Стокгольме, где, как предполагали, Россия могла вести сепаратные переговоры с Германией.

Помимо апартаментов сотрудников и их жилья, на Мойке, 19 находилась и касса резидентуры, подотчетная лично Хору, и шифровальное бюро его жены Мод. Так что траты на любые операции согласовывались с ним, и он был в курсе любых действий своих подчиненных в Петрограде. Средства на эти акции выделялись немалые. В своих архивных мемуарах Хор вспоминал, что во время новоселья он с коллегами тащил на четвертый этаж тяжелый сейф, настолько переполненный деньгами, что их приходилось трамбовать[224]. Отметим одну особенность: информация об этих чрезвычайно крупных средствах появляется 15 декабря по новому стилю, или 2 декабря по старому, то есть ровно за две недели до убийства Распутина.

Место для офиса британской разведки на хорде реки Мойки было выбрано неслучайно. На Мойке, 92 находился дом, во дворе которого убили Распутина, 94-й – дворец князя Юсупова. На Мойке, 104 жила семья Марии Головиной, поклонницы Распутина, но одновременно испытывавшей особые симпатии и к Юсупову. На Мойке, 106 находился дворец тестя Юсупова, великого князя Александра Михайловича, у которого в дни перед покушением жил Юсупов. Возможно, неслучайно Мойка, 8 – это другой адрес, на этот раз неизвестный резиденту Хору, но весьма важный для шпионской истории. В этом доме на другой стороне канала, который смотрел на окна британского развед-офиса, находилась конспиративная квартира контрразведки Петроградского военного округа. Там в 10-м номере проживал агент Бернаскони[225].

3.

Главным объектом интересов Хора становится Распутин, о чем глава английской разведывательной миссии откровенно пишет в своих мемуарах: «Не было и дня, чтобы до меня не доходил какой-нибудь слух о его действиях, – вспоминал Хор. – А время от времени я получал подробную информацию о том, усиливается или ослабевает сейчас его влияние»[226].