Признаться, сам я напряжения в нашем разговоре не ощущал. Но Тропинин, видимо, все же к нему готовился, много раз проигрывал в голове и до сих пор испытывал сомнения в том, стоит ли его заводить.

Но я считал, что если разговор начат, то он должен продолжаться. Единственное, что меня смущало, – это поведение капитана Сани, которая мне сказала, что ее вызвали в областное управление, а сама она в это время решила без меня допросить Илью Константиновича. Интересно, чем таким я помешал ей?

– Если разговор предвидится серьезный, то лучше не тянуть и начинать его сразу, – предложил я. – Тогда напряжение спадет раньше и вам станет легче. Итак, что снова понадобилось от вас капитану Радимовой?

– Она стала уверять меня в том, что я прячу от следствия свою бывшую жену, хотела таким вот напором заставить меня сознаться. Естественно, я отверг все обвинения. Закончилось это оформлением подписки о невыезде.

– Не понял, – сказал я. – Капитан Радимова взяла с вас подписку о невыезде?

– Да. Я вынужден был собственноручно написать такое обязательство. Да, и еще одно – являться в уголовный розыск по первому требованию.

– Вы можете хоть сегодня вечером отправляться куда вам заблагорассудится. Поездом, самолетом, верхом, пешком, – сказал я на выдохе.

Мне стало ясно, почему этот разговор проводился без меня. Капитан Саня не желала подавать пример, демонстрировать в моем присутствии дурные методы работы, показывающие ее бессилие. А такая мера как раз и показывала ее бессилие. Она стеснялась, видите ли, при этом спокойненько пользовалась возможностью прослушивать телефонные разговоры без санкции суда, организованной мною. В принципе, это почти то же самое, только куда более технологично в исполнении. Видимо, Радимова боялась, что я в своих несанкционированных мерах зайду слишком уж далеко.

– Не понял. А как же подписка?

– Она дается только в суде после заседания и вынесения решения о мере пресечения. Это никак не прерогатива органов внутренних дел. Но разговор вы завели не по этому поводу, как я понимаю.

– Да. Не по этому. Но я предварительно хочу вас спросить. Вот вы, частный детектив, всегда координируете свои действия с полицией?

– Не всегда. Завтра вот, например, планирую дважды нарушить закон и совершить уголовно наказуемые действия. Капитан Радимова знает только об одном из этих моих преступных намерений. Она, естественно, не может одобрять его, но и не возражает. Это действие пойдет вразрез с законом, но на пользу следствию. Но я и вас не собираюсь предупреждать о своих намерениях. Они касаются только меня, и ни к чему кому-то нести наказание за укрывательство. А потому вернемся к вопросам, которые вас волнуют.

Не мог же я сказать Илье Константиновичу, что собираюсь завтра посетить две квартиры – его собственную и Соколянской. Мне почему-то казалось, что ему может немножко, самую малость, не понравиться ни то, ни другое.

– Да, давайте вернемся, как говорят англичане, к нашим баранам. Но предварительно я хотел бы задать вам еще несколько вопросов. Скажите, частный детектив – это сродни адвокату?

– В каком плане?

– Ну, например, когда человека пытаются обвинить и осудить, он открывает адвокату душу, говорит с ним конкретно и честно. Тот в точности знает, что его подзащитный виновен, но не говорит об этом перед судом, отстаивает интересы своего клиента. В этом плане на частного сыщика положиться можно?

– Здесь все зависит от личности самого частного сыщика и от сути того дела, которое он расследует. Есть целый ряд преступлений, которые может совершить только настоящий подлец. Один частный сыщик, как и адвокат, сможет покрывать такого негодяя, второй не будет этого делать. При этом сотрудничество с правоохранительными органами прописано в законе о частной сыскной деятельности. Например, за укрывательство преступника частный детектив несет точно такую же ответственность, как и посторонний человек, обвиненный в подобном нарушении закона. Более того, суд в этом случае всегда будет очень резко выступать именно против частного сыщика. Он имеет полное право аннулировать его лицензию. Это как минимум. Здесь еще можно поставить вопрос о личном характере отдельного детектива. Один побоится рискнуть, другой кто-то решится. Это опять же зависит от самого дела. Я так понимаю, что вы желаете доверить мне сведения, которые не рискнули сообщить капитану Радимовой, не так ли?

Я, кажется, понял его намерения. Хотя в глазах Ильи Константиновича они не читались.

Тот сразу не ответил на мой прямой вопрос, глотнул чая и надолго задумался. Я не торопил его, дожидался откровений или полной закрытости и пока не знал, что предпочтительнее лично для меня в данном случае. Человека нельзя подгонять, когда он собирается с мыслями. Если, конечно, ты хочешь, чтобы он говорил внятно.

– Судя по тому, что я о вас знаю, вы заслуживаете доверия, – наконец-то проговорил он.

– Решение за вами. Я, в свою очередь, могу только сказать, что сам себя, наверное, знаю хуже, чем люди – меня. Могу только гарантировать, что я не подлец и не предатель.

– Я решился вам довериться и поэтому скажу. Обратной дороги у меня нет. Вернее, она есть, но ведет в обратную сторону.

– Я слушаю.

– То убийство шесть лет назад, в Краснодаре. Моя бывшая жена там ни при чем. Она поругалась с подругой. Да. Ушла от нее, а после этого ту убили. Кто и за что, Надежда не знает. Но это обвинение обрекло ее на такие сложности, каких она еще не встречала. Очень трудно прятаться всю оставшуюся жизнь. Иногда она впадает в отчаяние. Женщина очень нервная, импульсивная, да. Надежда стояла на учете в психоневрологическом диспансере, да. Уже одно только это обстоятельство сделало ее главной подозреваемой. У следователей просто не было других версий. Вместо того чтобы искать настоящего убийцу, они свалили все на Надежду. Человек, стоящий на учете, за свои действия не отвечает. Так решили следователи. А сейчас ей пытаются еще и новые обвинения прилепить. За три убийства в Челябинске, где она в то время находилась, и два – здесь. Надежда совсем извелась. Вся на нервах живет. В ее состоянии это просто опасно. Может произойти непредсказуемый взрыв эмоций. Неизвестно, к чему, к каким именно последствиям он может привести. Не исключаю, что даже к настоящему убийству, которое ее окончательно…

– Сразу встречный вопрос, – прервал я его уверения. – Я общался с разными следователями. Понимаю, что среди них, как и среди людей других профессий, есть и карьеристы, и откровенно недобросовестные персонажи. Капитана Радимову я не отношу ни к тем, ни к другим. Она абсолютно порядочный человек, поэтому не будет выдвигать обвинения, не имея на то оснований. Но Радимова – сотрудник уголовного розыска. Она обязана считаться с заключением следственных органов в Краснодаре и в Челябинске. Кстати, в челябинских убийствах Надежду Ивановну, насколько я знаю, не обвиняли. Единственное, что может толкнуть следственные органы на такие подозрения, – это то, что и вы с Александром, и Надежда Ивановна в то время проживали там. Но это не доказательство. Их просто нет никаких.