Еще год назад, в июне 1811-го, в Нижнем запылал страшныйпожар, дотла истребивший северо-западную часть города. А в конце августа внебе, словно запоздалая искра, возгорелась комета – звезда злокрылая, как ееназывали в народе. Багровая, мрачная, она ежевечерне восходила на востоке, а кутру исчезала на севере, разметая своим длинным, веерообразным хвостом всепрочие светила. «Не к добру эта звезда, – говорили у нас, – пометет она русскуюземлю!» Пророчество, однако, сбылось лишь год спустя…

На простой люд, разумеется, весть о войне обрушилась какгром с ясного неба: это тебе не турку или пана идти бить бог весть в какиепределы – ворог сам заявился непрошеный, всем миром надобно подниматься!Господа же, читающие газеты, открытия военных действий ожидали уже несколькомесяцев. Особенно после того, как по личному приказу Наполеона были расстреляныдва чиновника военного министерства Франции, которые в пустынных местечкахЕлисейских полей частенько встречались с полковником Александром Чернышевым,флигель-адъютантом русского императора. Оба чиновника, подкупленные за тристатысяч франков, сообщали Чернышеву сведения о численности, составе ипередислокациях наполеоновской армии. Чернышев, предупрежденный некоей дамою(он был непревзойденным угодником прекрасного пола), успел уехать из Парижа, анезадачливые шпионы были казнены. На другой же день во всех парижских газетахпоявилась торжественная статья об этом событии, весьма обычном во все времена иу всех народов, но в заключениe статейки наносилось тяжкое личное оскорблениерусскому императору. В Париже, как и в Санкт-Петербурге, все знали, что статьяредактировалась самим Наполеоном, и уже не сомневались более, что война сРоссией решена окончательно.

Князь Алексей Михайлович считал столкновение неизбежным ещевесной, и вот наконец, после нескольких месяцев изнурительного ожидания, этопредгрозовое напряжение разрешилось… а все-таки с тех пор, как свет стоит, небывало такого, чтобы известие о войне с сильным и опасным неприятелем кому-тодоставило удовольствие! Читая рескрипт императора Александра о том, чтоНаполеон перешел Неман, многие женщины, а среди них и княгиня Елизавета, немогли сдержать слез. Церкви с утра до вечера заполнял народ, хотя в эти дни небыло престольных праздников, молились с усердием, какого Ангелине неприходилось еще видеть, почти все, не таясь, плакали.

Ангелина прилежно, до боли в руке и спине, обмахиваласькрестом и отвешивала поклон за поклоном, хотя по сердцу, по натуре ей было быне просить, а делать. Нынче на паперти, проталкиваясь в переполненную церковь,услышала, как две бабы шептались: мол, издревле от моровой ли язвы, от коровьейли смерти, от чумы, от другой какой напасти бабы ночью, тайком впрягаются вплуг и опахивают деревню… вот бы, мол, всем российским бабам опахать державу отбасурманской чумы, от набега! И Ангелине враз представилась невообразимоогромная Россия, вдоль границ которой, освещенные туманною луною, тянутсявереницы запряженных в плуги простоволосых, в одних рубахах, а то и вовсе нагихрусских баб, старых и молодых, одна из которых мерно стучит в сковородучугунным пестом, разгоняя злую, нечистую силу. Ангелине захотелось сделатьсяодной из таких деревенских баб, которые каждым шагом своим спасают Отечество…Эх, неосуществима сия мечта, ну а смелая мечта нового знакомца – Фабьена – иболее того. Бывши по рождению французом, он вместе со многими своимисоотечественниками поступил в вечное России подданство, а потому, непременножелая принести себя на алтарь новому Отечеству, намерен был отправиться вставку главнокомандующего Барклая-де-Толли – просить, чтобы его послалипарламентером к Наполеону. Фабьен решил, подавая бумаги императору французов,всадить ему в бок кинжал.

– Думаю, он хочет это сделать из желания приобрестиисторическую известность, хоть бы вроде Равальяка [35]! – усмехнулась княгиняЕлизавета Васильевна, которая, бог весть почему, относилась к политесному [36]французу скептически. Алексей же Михайлович был к молодому графу весьма расположен– трудно не оказаться расположенным к человеку, почти что спасшему тебе жизнь!– и, покоренный его обаянием, смягчил свое неприязненное отношение ко всемфранцузским эмигрантам. Впрочем, с каждого эмигранта бралось торжественноеобещание: «Я, нижеподписавшийся, сею клятвою моею объявляю, что, бывнепричастным ни делом, ни мыслью правилам безбожным и возмутительным, воФранции ныне введенным и исповедуемым, признаю правление тамошнее незаконным ипохищенным, умерщвление короля Людовика XVI почитаю сущим злодейством и изменойзаконному государю, ощущая все то омерзение к произведшим оное, каковое они отвсякого благомыслящего праведно заслуживают, обязуюсь прервать всякое сношениес одноземцами моими французами, повинующимися настоящему неистовому правительству,и оного сношения не иметь, доколе, с восстановлением законной власти, тишины ипорядка, последует высочайшее на то разрешение», – что, как полагал князьАлексей, сделало французов полноправными и законопослушными российскимиподданными. И хотя большинство из них по-прежнему исполняли должностигувернеров, чтецов, капельмейстеров, лакеев, камердинеров, поваров, садовников,модисток, камеристок и компаньонов, невзирая на чин и титул, – встречалисьсреди них и люди почетные, ведущие жизнь, вполне достойную настоящегодворянина. Скажем, был в ту пору в Нижнем губернский стряпчий (государственныйчиновник по надзору за судебными делами, позднее – прокурор) Франц Осипович(понятно, отчество получил уже в России) Массарий – настоящий французскийаристократ. Прибыл он в Нижний еще во время консульства Наполеона [37]. Вместес русским подданством Массарий получил и русское дворянство, поселился в НижнемНовгороде и очаровал здешнее общество импозантной внешностью, соединенной сизысканными манерами французского петиметра [38].

В скором времени Франц Массарий познакомил нижегородцев спопулярной на его родине, в кругах провинциального дворянства, парфорснойохотой – с гончими, когда собаки загоняли зверя до изнеможения. На улицахгорода стали устраиваться охотничьи потехи – травля собаками лисиц и зайцев,специально доставляемых для этой цели из окрестных лесов, в том числе и из тех,что прилегали к селу Шапкино, которое Массарий купил задешево и дававшее емуныне немалый доход.