– Ты могла бы мне вообще ничего не приносить... – кряхтя, дед сел в плетеное кресло.

– Ты не хочешь, чтобы я к тебе приходила? – кротко спросила Валя.

– Я не хочу, чтобы ты таскалась с этими дурацкими сумками. Приходи ко мне просто так... Знаешь, меня ведь социальный работник регулярно посещает – все, что надо, я Светлане Викторовне заказываю.

– Новая, что ли? – поинтересовалась Валя, заваривая чай.

– Да, недавно появилась. Симпатичная девушка лет пятидесяти.

Валя засмеялась.

– Дед, а что ты все пишешь? Я давно собиралась спросить...

– Исследование о сущности воды, – коротко ответил Арсений Никитич.

– Научную работу заказали?

– Нет, это я для себя... Подвожу итоги. То, что раньше было скрыто за завесой грубого материализма, теперь открылось передо мной в новом, неизвестном доселе качестве.

– Мистика? – с любопытством спросила Валя. – Дед, ты меня удивляешь...

– Не мистика, – упрямо возразил Арсений Никитич, – а взгляд изнутри. У вещей, в том числе и у воды, есть душа, есть тайный смысл. Оборотная сторона символа... Об этом, например, еще в древности задумывались. Вода для язычника – то, что дает жизнь всему живому. Согласись, это дерзкая, отступническая мысль, особенно для христианства, – как жизнь может давать кто-нибудь, кроме господа-бога? А ведь именно при помощи животворящей небесной воды зеленеют травы и леса весной, именно благодаря ей урожай не засыхает в поле... А другое значение воды – как символ течения? Ты ведь знаешь эту пословицу?..

– Знаю-знаю... – покорно кивнула Валя. – В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Ты именно ее имел в виду?

Она налила себе вторую чашку чая – мучила жажда. Старый красный абажур горел под потолком, бросая на все яркий багровый отблеск. Но этот цвет не казался Вале тревожным, наоборот – он успокаивал ее. Все вещи в квартире деда успокаивали ее и казались необыкновенно уютными. И сам дед, и его бесконечные разговоры, знакомые с раннего детства...

– Многие люди не понимают смысла этих слов, для них река – синяя линия на карте. Для язычника же река – поток воды. Вода утекла – и река другая... То есть течение воды – это своего рода показатель времени. Недаром говорят – «сколько воды утекло с тех пор», имея в виду, что прошло много времени. Вода неизбежно утекает, как утекают дни, годы, века...

Дед замолчал, грея руки о чашку с чаем.

Какое-то смутное воспоминание шевельнулось у Вали в голове. Но очень смутное, далекое, размытое. Лишь только контур событий, которые остались в прошлом. Случились ли они на самом деле, или это был только сон?

– Я все равно не понимаю... – покачала она головой, скорее, отвечая самой себе, а не деду.

– Чего ты не понимаешь?

– Ничего. Ни-че-го... Да, кстати, – спохватилась она. – Который час?

– Уже девятый. Тебе пора?

– Да. Значит, еда в холодильнике, рубашки я твои заберу и привезу через пару дней... Что еще?

– Все. – Дед посмотрел на нее поверх очков. – Ладно, иди. Тебя, поди, благоверный заждался?

– Еще как! – засмеялась Валя.

Она стала быстро собираться. Арсений Никитич, опираясь на палку, вышел в коридор проводить ее.

– О чем-то я хотел тебя спросить... – задумчиво пожевал губами старик. – Касаемо твоего благоверного. Вот память! Никак не вспомню...

– Ладно, в другой раз! – улыбнулась Валя и чмокнула его на прощание. – Со мной это тоже постоянно бывает.

Трясясь в вагоне метро, она опять повторила про себя слова про реку, в которую нельзя войти дважды. На первый взгляд очень простые и понятные слова, но... Что они значат? Неужели никогда не вернутся ее юность и то безумное, бездумное счастье, которое она испытала когда-то?

«Что это было? А может, ничего и не было? Просто блики на воде, нагретая на солнце галька, и листья, позолоченные солнцем, и ветер, и свежий воздух, о котором я давно забыла... Я знаю, что это, и тут нет ничего особенного, потому что все это – просто очарование прошлого. И больше ничего».

Было без пятнадцати десять, когда она открыла своим ключом дверь квартиры.

– Нет, не надо ничего менять, «Бельтрам» меня вполне устраивает. Что? Где она? Нет, я даже не представляю, где искать ее, – говорил муж в телефонную трубку, сидя на диване в большой комнате. – Прямо беда с ней!

– Я пришла! – радостно закричала Валя с порога. – Я тут, и меня не надо искать.

– Она пришла, – деловито сообщил муж невидимому собеседнику. – Что? Нет, пока не спрашивал. А ты как думаешь? Слушай, ты этот вопрос потом провентилируй... Спроси его. Что? Нет, это лишнее... Ладно, она перезвонит тебе потом.

Он положил трубку.

– Лидка, что ли? – с любопытством спросила Валя уже из ванной.

– Она самая.

– Все дела у вас с ней какие-то, дела... Смотри, ревновать начну!

– Не стоит, – серьезно произнес он. – И дела у меня не с ней, а с ее мужем... Ты где была?

– У деда... Я же тебя с утра предупредила, – напомнила Валя. – И совершенно напрасно ты обо мне волновался. Кстати, у всех цивилизованных людей есть сотовые, пора и мне завести. Для всеобщего спокойствия.

– Ты его потеряешь. В первый же вечер. Ты все теряешь – зонтики, кошельки, перчатки, ключи...

– Ну не преувеличивай! – жалобно воскликнула она. Заявление мужа было правдой только наполовину – подобные недоразумения происходили с ней не так уж часто.

– Валя, ты жутко рассеянная, несобранная... – морщась, начал он. – Я совершенно не помню, чтобы ты с утра предупреждала меня о чем-то. Ты, наверное, только собиралась мне сказать, что поедешь к деду, но забыла!

– Нет, я точно помню! – испугалась она.

– Валя!

Когда он повышал голос, она начинала бояться, хотя муж ни разу ее и пальцем не тронул. Бояться не его, а чего-то такого... Как будто разверзались небеса, и оглушительный гром раскалывал землю надвое, и сверкала ослепительная молния в облачном небе. «Илья-пророк сердится», – говорила мама в детстве, когда начиналась гроза. У Ильи было два голоса. Тихий и бесцветный, монотонный, ничем не примечательный мужской голос – он звучал чаще. А второй – наполненный мощью, низкий и резкий, ужасный и прекрасный одновременно – прорывался только иногда...

– Илья...

– Что?

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась она. – Когда ты вот так смотришь на меня, то кажется, будто ты меня совсем не любишь...

– Детский сад какой-то! – отвернулся он. – Я звонил тебе на работу. Нина Константиновна утверждала, будто видела из окна, как ты садилась в чью-то машину. Это правда?

– Ах, вот ты чего злишься!.. – засмеялась она. – Так это ты меня ревнуешь... Илья, ничего серьезного, поверь, – один человек предложил меня подбросить. Ему было по пути.