На лбу моем выступил пот, и я с трудом заставлял себя дышать ровно.

— А вы не могли бы найти этот счет? Меня интересует перечень городов, который к нему прилагался.

— Я... могу... Карл хранит все в своем сейфе. И я однажды видела комбинацию цифр на внутренней стороне дверцы.

Я написал на бумажке домашний адрес Пата.

— Найдите счет, а когда найдете, отнесите его туда. Я протянул ей листок, и она положила его в сумочку, предварительно прочитав адрес несколько раз, чтобы получше запомнить.

Пат получит это и начнет действовать; и ребята в голубых костюмах тоже. У них есть люда, время и возможности. За день они сделают то, на что мне потребовался бы целый год усилий. Я затушил сигарету, поправил пояс и встал.

— Всю оставшуюся жизнь вы будете ненавидеть себя за то, что вы сейчас сделали. И меня тоже. Но я могу показать вам голодных, грязных ребятишек, оставшихся сиротами, и вдов, годами не старше вас. Я покажу вам фотографии изуродованных тел и фотографии всех тех, кто поплатился жизнью за то, что оказался в самолете в тот момент, когда они проводили один из своих занятных опытов. А теперь, быть может, благодаря вам кто-то из обреченных останется в живых.

Несколько секунд лицо ее было совершенно равнодушным. Казалось, она вообще потеряла способность чувствовать. Остались только мысли. Я читал их в ее глазах.

Она вспоминала прошлое, снова и снова возвращаясь к тому, о чем она все это время прекрасно знала, но во что, ради собственного спокойствия, отказывалась верить. Потом лицо ее ожило. Она чуть приподняла брови и откинула со лба волосы.

— Я не возненавижу вас, Майк. Себя — может быть. — Она помолчала еще немного и проговорила:

— Они когда-нибудь убьют меня. — Это не был вопрос. — Те, кто останется... Они узнают обо всем... и они убьют меня. Но есть одна вещь, о которой они помнят всегда, — и вы тоже не забывайте. Они вовсе не такие всемогущие, какими себя мнят. — Она улыбнулась бледной улыбкой. — Майк...

Я взял ее за руку.

— Поцелуй меня еще раз.

Влажный блеск ее губ. Наши уста сближались, и я видел дрожащий кончик ее язычка между рядами белоснежных зубов. Секунда — и он рванулся вперед, встретив мои губы прежде, чем уста наши соединились.

Я поддерживал ее голову руками, и она сладко постанывала, впиваясь пальцами в ткань моего пиджака. Когда я выпустил ее, она вся дрожала и огненная страсть ее губ пылала теперь в ее глазах.

— Иди, Майк, — прошептала она.

И я ушел. Снова хлестал дождь. Я растворился в темноте и стал частью ночи, сырой и тревожной ночи, частью жизни этого огромного города. И вновь я отчетливо слышал, как он смеется надо мной, смеется низким, рокочущим смехом.

Я шагал по улицам города, а перед моими глазами вставал образ страшной организации, чьи щупальца протянулись по всему свету. Эта организация пожирала деньги, и сейчас одно из ее чудовищных щупалец хотело есть. Два миллиона, посланные ему на прокорм, не дошли. Точнее, дошли, но совсем в иное место и до сих пор находятся там. За это время цена их возросла вдвое, и тем сильнее те, кому они предназначались, хотят их получить. Этому чудовищу надо насытиться, чтобы выжить. Оно дерется за добычу со всей яростью голодного зверя.

Вероятно, все началось с Берги Торн. Она больше уже не представлялась мне фигурой в свете фар. Она была молодой, высокой девушкой-викингом, с глазами, которые могут свести с ума любого мужчину. Блондинкой, тело которой таило в себе что-то необычайное, обещало многое и не разочаровывало. Она возвращалась домой из Италии и в долгие, скучные часы на пароходе встретила человека-который не отверг ее дары. В нем не было ничего примечательного. Мелкий бизнесмен с заурядной внешностью. Человек, который по роду своих занятий вполне мог несколько раз в год плавать в Европу. Этот человек по имени Николае Раймонд был одним из звеньев цепочки. Он доставлял жизненно необходимую пищу тому самому чудовищу.

Но он совершил ошибку, из-за которой многие погибли, а чудовище теперь умирает от голода. Он любил женщин, а Берга была редкостной женщиной. Он безумно влюбился в нее и решил больше не выполнять ничьих заданий, а работать только на себя. На себя и на Бергу... Два миллиона баксов без всякого налога!

Он припрятал то, что вез? Возможно, они долго его искали, а быть может, медлили, боясь, что тайна умрет вместе с ним. Как бы то ни было, теперь Николае Раймонд мертв. Потом они решили, что секретом владеет Берга Торн. И она умерла... Тогда они подумали обо мне.

И тогда я вспомнил еще кое о чем. Ужас, страх... он то и дело мелькал на ее лице, а потом она внезапно успокоилась...

Ну вот, теперь и мелкие детали вставали на свои места. Я резко остановился и шагнул к краю тротуара, останавливая такси. Водитель едва успел затормозить, как я уже распахнул дверцу и назвал ему адрес.

Я поехал в свой офис. Выйдя из лифта, я достал ключи и открыл дверь. Приемная была пуста, пишущая машинка накрыта чехлом, на столе Вельды тремя кучками лежала разобранная почта. Я просмотрел ее дважды, но не нашел того, что искал.

Потом я занялся грудой писем, которые были подсунуты под дверь, но и среди них нужного мне не оказалось. Проклиная все на свете, я вернулся к столу и тут заметил лист бумаги с подколотым к нему конвертом, прижатые пресс-папье. Я перевернул лист — это был бланк крупной компании по производству бензина. Весь текст состоял из одной фразы: “Путь к сердцу мужчины...” и двух букв: “Б.Т.”.

Вельда сразу догадалась бы, что это такое, но она этого не видела. Вероятно, Берга написала это на бензозаправочной станции. Адрес она прочла на регистрационном талоне, укрепленном на стекле моей машины, но это был старый адрес. Новый был на другой стороне. Я смотрел на листок и вспоминал ее лицо. Я знал, о чем она думала, когда писала это. Я стал комкать бумагу и не услышал, как открылась дверь кабинета.

— Полагаю, вы сможете извлечь из этого что-нибудь. У нас не получилось, — произнес мужской голос.

И я не оглядываясь знал, что в руке у него пистолет. И что он не один. Но это было не важно. Главное — я узнал его голос, который я не забуду никогда. Последний раз он звучал, когда я был почти покойником. И прежде, чем он прозвучал вновь, в моем сердце вспыхнула дикая ненависть. Я резко повернулся и в исступлении бросился на него. Над моей головой просвистели две пули. В следующий миг я нащупал пальцами его глаза и надавил на них. Он заорал так дико и хрипело, что казалось, его легкие вот-вот лопнут. Рукоять пистолета впечаталась со всей силой мне в ухо, но даже это не остановило меня. Я еще сумел отследить, как тело его безжизненно обмякло, и успел вовремя двинуть в живот второго парня, налетевшего на меня. Его отчаянный вскрик превратился в тихое шипение, и это было последнее, что я ясно слышал. Откуда-то из-за сгущающейся тьмы до меня еще долетели резкие, деловые голоса и отчаянная ругань. Потом завеса упала и я отключился.