Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Хороший отец» встречал семейство у дверей роддома через несколько дней. Коляски у крыльца не было. Цветов, конфет и шампанского для медсестер – тоже.
Не увидев подходящего транспорта, Люся полюбопытствовала:
– Мы на такси?
– Пешком. Погода прекрасная. Подышишь воздухом. Идти недалеко, прогуляемся.
– Мне трудно идти, – пожаловалась Петрова (внутри болело все, ноги не слушались).
– Люда, не ты первая, не ты последняя. По статистике, восемьдесят процентов женщин проходят через подобные ощущения после родов. Так что наберись терпения, – назидательно предложил Жебет.
Люся пошарила по карманам, но ничего, кроме старого грязного носового платка, не обнаружила. Терпения в карманах не было. Тогда она прищурилась, посмотрела вдаль, прикинула величину пути и вздохнула. На что Павлик не преминул заметить:
– Все признаки кислородного голодания.
Спасибо Светке – всю дорогу она мирно спала, единственный раз, пожалуй, не вмешиваясь в разговор между родителями.
Жебет шел важно, неся увесистый сверток на вытянутых руках, и на ходу рассказывал о планах на вечер:
– У нас будут гости.
– Какие гости? Вечером девочку надо будет купать. Я очень устала. Плохо выгляжу…
– Выглядишь ты в соответствии с моментом, – критически отметил Павлик. – В первый день можно обойтись и без купания. Да и будут только свои.
– Кто это свои? – поинтересовалась супруга.
– Твоя мать и Наташа.
– Наташа? – взвилась Люся.
– Да. А что тут такого? Момент волнующий. Посидим чисто символически и разойдемся.
– Ты! Ты!.. – задыхалась Петрова.
– Э-э-э, Людочка, да у тебя, похоже, послеродовый психоз развивается? – цинично прокомментировал Павлик сбившееся дыхание жены.
Петрова не успела ответить мужу. Дорога привела их к новому дому, из подъезда которого выбежала мама Лена и бросилась к зятю, чтобы попытаться облегчить его восхождение на пятый этаж.
– Позвольте… Я сам, – тихо, но твердо отстранил тещу Павлик и, пыхтя, начал подниматься.
Люся тащилась следом, пытаясь усмирить рвавшееся из груди сердце. Мама Лена искоса на нее поглядывала и молча поджимала губы. Переступив порог, Петрова огляделась и обмерла: в светлой, но единственной комнате не было ничего, кроме празднично накрытого стола, – ни кроватки, ни коляски, ни ванночки.
Сверток выложили на диван, две пары рук с нетерпением его стали распаковывать, мешая друг другу. Светка словно почувствовала их неслаженность и затрубила откуда-то из глубины одеяла.
– Пустите, я сама, – отодвинула родственников Люся и распеленала дочку.
Та поджала ножки и с кряхтением покраснела.
– Тужится, – с удовлетворением подметила мама Лена, а Павлик нахохлился.
Петрова подтерла Светкину попку пеленкой и, скомкав, бросила тряпку на пол.
– Сделай воду, – полуприказала-полупопросила она мужа и прижала девочку к груди.
Светка заурчала и поменяла выражение лица со свирепого на просто сердитое. Мама Лена уронила слезу и, пока Павлик отсутствовал, прошептала Люсе: «Не жебетовская-то порода. В Петрова девка».
– Не болтай ерунды, – рассердилась Люся. – Ничего общего.
Вымытая Светка перекочевала на руки к бабушке и после кормления плавно перешла к глубокому сытому сну. Люся в это время рассматривала себя в зеркало в полутемной ванной и преисполнялась отчаянием: серая кожа с красными точками лопнувших сосудов, припухлые веки от набегающих не вовремя слез и унылое выражение лица. После душа ситуация качественно не изменилась – дефекты впечатляли своей жизнеспособностью.
Зато принципиально изменилась расстановка сил в комнате. За нарядным столом восседала Наташа, от которой демонстративно отвернулась новоиспеченная бабушка со спавшей внучкой на руках, а Павлик демонстрировал чудеса гостеприимства.
– Шампанского? – галантно обратился он к гостье.
– Жену-то подожди, – укоризненно прошипела теща.
– И правда, Павел, давайте дождемся Людмилу, – миролюбиво предложила Наташа.
Людмила не заставила себя долго ждать, представ перед почетной гостьей в домашнем халате невнятной расцветки. Павлик выкатил свои круглые глаза и картаво представил:
– Это мой друг. Наташа.
– Я в курсе, – хладнокровно ответила Петрова и села за стол.
Положение было очевидно невыгодным, поэтому она решила идти до конца. Сравнение явно было не в ее пользу. Напротив сидела красивая молодая женщина в умопомрачительной блузке с жабо, с умело подведенными глазами, идеально очерченным ртом и столь же идеальной прической. Люся почувствовала себя прислугой, но тут взыграло пролетарское достоинство, и решив, что терять больше нечего, наигранно бойко предложила:
– Наливай, дорогой.
Дорогой напрягся, но приказ выполнил.
– Дорогая Люда, – торжественно произнесла Наташа. – Разрешите от всей души поздравить вас и Павла с таким замечательным событием – рождением ребенка.
– Не утруждайте себя, Наташа, – рвался пролетариат на баррикады. – Вам придется какое-то время потерпеть мое присутствие, а потом снова сможете оставить в ванной свою зубную щетку, а в прихожей – тапочки.
Наташа покраснела. Мама Лена удовлетворенно хмыкнула.
– Людмила, – строго одернул Петрову Павлик, – что ты себе позволяешь? Наташа от чистого сердца приготовила нам подарок…
Жебет кивнул головой на постельный ящик, на котором восседал метровой высоты пластиковый гусь на колесиках.
– Какая прелесть! – рассмеялась Люся. – У нас как раз нет коляски.
– Люда… – зашипел Павлик.
– Спокойно, – вдруг жестко произнесла Петрова и обратилась к Наташе: – Зачем он вам?
– В смысле?
– Он некрасив. Он самолюбив. Он черств, хотя, безусловно, умен и образован. И у него уже есть главная женщина в его жизни.
– Это вы? – забеспокоилась Наташа.
– Если бы я! – расхохоталась Петрова. – Это его бабушка. Вы знаете, – потянулась Люся через стол к сопернице, – у Павлика – безудержная страсть к пожилым женщинам. Вы, кстати, смотрели на себя в зеркало?
– Я? – дрожащим голосом уточнила Наташа.
– Вы… Не исключено, что в вас есть нечто, напоминающее ему их.
Подобного поворота не ожидал никто из собравшихся, в первую очередь сама Люся, покрывшаяся от напряжения красными пятнами. Жебет, не на шутку рассвирепев, метался по комнате, а Наташа хлопала глазами, поочередно вглядываясь то в Петрову, то в ее мать.
– Мне пора, – с достоинством произнесла оскорбленная гостья и встала из-за стола.