— Что? — Лана снова подумала, что мать бредит.

— Вот… я с трудом смогла выговорить это слово. Не думай, что я сошла с ума. Я очень люблю тебя и всегда считала самым близким человеком, но это правда — ты не родная моя дочь. Я очень хотела ребенка, и твой… мой муж еще больше. Но все не получалось и не получалось… Двое детей умерли, они рождались нежизнеспособными, и последний ребенок тоже умер. Я поняла, что больше не смогу… и тогда я решилась на обман. В этой же палате лежала молодая девушка, несовершеннолетняя… она родила девочку, тебя, и собиралась отказаться. Оставить тебя. И тогда я бросилась в ноги доктору Алексею Ивановичу и упросила его… Его было очень трудно уговорить — это ведь категорически запрещено, но он понял меня, пожалел меня и тебя. С сестрой было легче. Вот так все и случилось.

Но потом судьба отплатила мне, жестоко отплатила за этот обман. Но почему, почему? Я только хотела ребенка, разве это преступление?

Редкие слезы потекли по бледным щекам матери. Лана смотрела на нее, потрясенная, и одновременно верила и не верила ее словам. История, которую рассказала ей мама, а Лана не могла даже в мыслях назвать ее иначе, — эта история была вполне правдоподобной, Лана верила, что такое встречается, но чтобы это случилось именно с ней… Это не укладывалось у нее в голове. Ее мама — это ее мама, она не может представить на ее месте другую женщину. А мама тем временем продолжала говорить, временами прерываясь, чтобы отдышаться и отдохнуть:

— Ланочка, я надеюсь что ты простишь меня, за все простишь.

— За что, мама?

— Хотя бы за то, что я никогда не рассказывала тебе про это, что я скрыла это от тебя и от отца. От моего мужа.

— Ты не могла открыться, я понимаю, тебе было трудно!

— Спасибо, доченька! Но я начала этот разговор, чтобы предостеречь тебя. Когда меня не станет…

— Мама, оставь это! Ты выздоровеешь!

— Нет, я знаю, я чувствую, что мне не выбраться. Я же чувствую очень многое, недоступное остальным людям… Так вот, когда меня не станет, к тебе может прийти один человек, его зовут Олег Николаевич Глебов. Это очень опасный человек, жесткий и беспринципный. Я работала под его руководством много лет, он ценил меня, много для меня сделал… но ведь от меня не скроешь тайные помыслы. Я знаю, как он расправлялся с теми, кто ему неугоден… я знаю, что он расправился бы и со мной, если бы я стала для него опасна… или хотя бы бесполезна. Ланочка, расскажи ему историю своего происхождения — и он утратит к тебе интерес и не причинит никакого вреда. Он поймет, что ты не нужна ему, поскольку у тебя не может быть моих способностей.

— А ты сама не рассказывала ему эту историю?

— Нет, конечно. Такой человек, как Глебов, использовал бы это против меня, он сделал бы из моей откровенности оружие, шантажировал бы меня, угрожая рассказать все сначала мужу, потом — тебе… а я не хотела, боялась этого. Только теперь, перед смертью, я ничего не боюсь. Я устала бояться.

— Мама, не надо говорить о смерти.

— Хорошо, хорошо… Но только обещай мне, что ты все расскажешь Глебову и не станешь с ним работать, что бы он тебе ни предлагал. Он умеет убеждать, он просто змей-искуситель, но ты видишь меня, ты видишь, к чему это все может привести, обещай, что не поддашься на его уговоры.

— Хорошо, мама. Я тебе обещаю.

После этого разговора мама стала сдавать все быстрее и быстрее. Она угасала как свеча, и все врачи, пытавшиеся лечить ее, только пожимали плечами — в их практике такое не встречалось. Однажды утром Лана увидела, что свет в маминых глазах меркнет, дыхание становится неровным. Она вызвала в очередной раз «Скорую». Врач измерил давление и ахнул — оно было ниже всех допустимых пределов и продолжало падать. Маму повезли в больницу, в реанимацию. Лана в машине держала ее за руку. Ей казалось, что так она сможет удержать маму, не дать ей уйти. Мама пришла в сознание и слабыми пальцами сжала Ланину руку. На губах ее появилась еле заметная тень улыбки, и она чуть слышно прошептала:

— Доченька моя! У тебя все будет хорошо, я знаю. Только помни все, что я тебе рассказала, и берегись.

Ночью в больнице мама умерла.

После маминой смерти прошло два года. Лана старалась устроить свою жизнь, приучалась жить одна, без мамы. То есть одиночества-то она не хотела, но как-то так получалось, что мужчины в ее жизни занимали очень мало места. Лана была некрасива, она это знала. Но дело было даже не в этом, не только красавицы ведь выходят замуж и живут счастливо. Не было в ней чего-то, какого-то огня, который привлекает мужчин. Она была девушкой трезвомыслящей и очень целеустремленной, поэтому решила не тратить времени даром и заняться собственной карьерой, пока ее подруги, которых, кстати, было у нее очень мало, а близких не было ни одной, влюбляются, выходят замуж, потом разводятся, потом опять кого-то себе ищут, и эта карусель продолжается без конца. Образование у Ланы было подходящее, экономическое, это позволяло найти хорошо оплачиваемую работу. Все получилось не сразу, некоторые владельцы фирм почему-то хотели иметь у себя в офисе хорошеньких длинноногих куколок. Однако после долгих поисков Лана нашла фирму, где нужен был специалист, шеф сказал, что безмозглых красоток и так уже хватает. Работать Лана умела, быстро приобрела необходимый опыт, шеф был ею доволен и выражал это в денежном эквиваленте.

Жизнь постепенно налаживалась, с отцом Лана почти не виделась — оба они не проявляли особенного желания. Лана не забыла, конечно, тот последний разговор, мамины признания, но у нее осталось ощущение какой-то их нереальности. Мама была тяжело больна, при смерти… Конечно, она говорила очень убедительно, очень правдоподобно, но говорят же, что бред бывает логичным. Поэтому Лана была поражена, когда возле нее на улице остановилась темно-синяя «Тойота», дверца распахнулась, на тротуар выбрался немолодой худощавый мужчина с пронзительными глазами и сказал ей:

— Здравствуйте, Светлана. Меня зовут Олег Николаевич Глебов. Я много лет работал с вашей покойной матерью.

Лана остановилась как громом пораженная. Глебов посмотрел на нее удивленно и спросил:

— Что с вами? Неужели ваша мама говорила обо мне что-нибудь плохое?

— Нет-нет, что вы, — Лана растерялась и не знала, как вести себя с этим человеком, который, безусловно, был причастен к маминой смерти.

— Давайте сядем в машину, что мы стоим посреди улицы, — пошутил Глебов.

Лана не смогла отказаться — она чувствовала себя как кролик перед удавом. Они сели в машину, «Тойота» медленно поехала вдоль тротуара.

— Светлана, — начал Глебов, — я не обращался к вам какое-то время, чтобы не беспокоить вас в горе. Но теперь, когда самый трудный период для вас прошел, я хотел бы сделать вам предложение. Конечно, я знаю, что вы — довольно толковый специалист в своей области, у вас хорошая денежная работа, вас ценят, — я многое о вас знаю, но… я представляю организацию, все еще обладающую огромными возможностями, и я заинтересован в вас.