— Объяснить не могу, но чувствую, что нет у нее ни хахаля, ни близкой подруги. Голос у нее какой-то… одинокий, что ли.

— Кстати, ты заметила, — живо отозвалась Вера, — что ее голос совершенно не похож на Элин?

— А ты помнишь Элин голос?

— Помню, я вообще голоса очень хорошо запоминаю, у кого-то память на лица, а у меня на голоса. Элин был такой чуть хрипловатый, негромкий, а иногда в нем прорывались высокие нотки.

— Да, пожалуй. Но ведь это ни о чем не говорит, — задумчиво проговорила Надежда, разглядывая прохожих.

Был шестой час, движение у подъезда было довольно оживленным. Но больше люди входили, а не выходили — конец дня все-таки. Вот с хихиканьем выскочили три девчонки лет по тринадцать, вот вышла немолодая женщина и вернулась через двадцать минут, волоча за руку упирающегося автоматчика в каске лет пяти — бабушка привела внука из садика. Мужчина вышел погулять с собакой — беспородной лохматой псиной. Подъехала шикарная машина, и из нее вышла не менее шикарная девица в бежевом кашемировом пальто. Надежда с Верой вытянули было шеи, но, во-первых, девица не вышла из парадной, а вошла, во-вторых, с ней был коротко стриженный парень баскетбольного роста, оба имели весьма довольный и беззаботный вид, были нагружены пакетами с едой и предвкушали приятный вечер с вкусным ужином, пустым фильмом и последующим легким сексом. Все эти непритязательные желания отражались на их лицах, не омраченных заботами.

— Вера, пальто вводит нас в заблуждение. Ты же сама сказала, что оно на каждой второй.

Надежда вышла из машины, обошла дом, вычислила нужные окна, свет горел в кухне и в комнате.

— Она еще дома.

Вера взглянула на часы:

— Ох, Надя, мне пора. Заеду в больницу, узнаю, что там. Может быть, завтра Виктора в палату переведут, тогда уж я там все время буду.

— Простила его, да? Ну, мы, бабы, не злопамятные, вечно их прощаем.

— Да не то чтобы простила, — Вера задумалась, — просто, если я не буду за ним ухаживать, он умрет. Это все равно, как если бы я сама его убила. Не могу я так.

— Я понимаю, — вздохнула Надежда.

Дверь подъезда открылась, из нее вышла потрепанная женщина в пальто, накинутом поверх халата, и направилась вдоль дома к соседней парадной, чуть пошатываясь на ходу. Почти следом за ней выскользнул неказистый подросток в темной куртке и вязаной шапочке, надвинутой на глаза. Он сунул руки в карманы и быстрым шагом пошел в сторону метро. Надежда рассеянно переводила глаза с пьяненькой тетки на подростка. Что-то не устраивало ее в подростке, что-то было не так. Она еще раз скосила глаза на тетку, та остановилась передохнуть, держась за стенку.

«Совсем как наша Зинаида!» — подумала Надежда.

Стоп! Надежда вспомнила вечер убийства Зинаиды и того случайного подростка, которого они с соседкой Марией Петровной видели тогда со спины, выходящим из подъезда. Та же куртка, шапочка, а самое главное — походка! Походка взрослого озабоченного человека, очень целеустремленного.

— Вера, едем за тем мальчишкой! — Но Надежда вовсе не была уверена, что это мальчишка.

Парень уже входил в метро, Надежда выскочила из машины и побежала за ним. Она влетела в холл станции и, пока искала проездной, успела заметить, что подросток достал карточку и пошел через турникет. Надежда нашла проездной и тоже устремилась через турникет.

Надежда бегом спускалась по эскалатору, вдалеке мелькала вязаная шапочка. Вот она уже близко, Надежда сделала вид, что оступилась, выронила сумку и схватилась рукой за подростка.

— Простите, ради бога!

Подросток отшатнулся, посмотрел на нее с ненавистью, вырвал руку и бросился вниз. Надежда подобрала сумку, доехала вниз и сразу же перешла на эскалатор, поднимающийся вверх.

Лицо, которое она увидела вблизи, никак не могло быть лицом подростка. Это было лицо взрослой женщины. Если одеть ее нормально, то получится худенькая молодая женщина невысокого роста. Что касается красоты… Чуть раскосые глаза, землистый цвет лица… Жаль, что не удалось снять с нее шапку!

Лана вернулась домой поздно. Она замерзла, проголодалась и ужасно устала. Наскоро выпив чаю с какой-то сухой коркой — в последнее время она перестала готовить, предпочитала съесть что-то прямо так, не утруждая себя, — Лана улеглась в постель, пытаясь согреться. Привычно-холодная пустая постель! Лана горько улыбнулась в темноте. Это как раз сейчас ее волнует меньше всего. А раньше… Если бы не это, ничего бы не случилось, все было бы нормально.

В тот день у Ланы было дурное предчувствие. Предчувствиям она не верила, как не верила вообще никому и ничему, этому научили ее несколько лет работы в коммерческих структурах. Поэтому она свое предчувствие отбросила и поехала в банк. В банк ей было нужно заехать, чтобы протолкнуть в один день платежное поручение на большую сумму в Воркуту. Бухгалтер их фирмы, Лена, была девушка аккуратная и толковая, но Ланиной хватки и бульдожьих челюстей у нее не было, и платежка пошла бы общим порядком, то есть провалялась бы в банке лишний день, а шефу необходимо было, чтобы деньги в банк ушли уже сегодня.

Лана вооружилась флаконом французских духов, коробкой бельгийского шоколада, бутылкой шотландского виски и сделала дело в лучшем виде — деньги ушли в Воркуту.

«Вот и верь после этого предчувствиям!» — подумала Лана, выходя из банка.

В офисе секретарша Инна оторвалась от выщипывания левой брови и сказала ей, растягивая слова:

— Светла-ана Серге-евна, вас посетитель с утра ждет!

— Где? — коротко осведомилась Лана, не увидев никого в приемной.

— Покурить вышел, я ему здесь не позволила.

— Придет — пропустите, — бросила Лана, заходя в свой кабинет, и тут же забыла о посетителе, погрузившись в кучу бумаг, ожидавших своего часа.

Поэтому, когда минут через десять к ней в кабинет без стука вошел мужчина, она не сразу вспомнила, что сама разрешила его впустить. Она подняла на него глаза и тут же опустила их — слишком пристальным и откровенным был его взгляд. Но доли секунды оказалось достаточно, чтобы рассмотреть и оценить этого мужчину. Он был красив. Этим, в общем, все исчерпывалось, хотя она могла бы привести довольно много подробностей. Он был не так уж молод — должно быть, около сорока, смуглое чисто выбритое лицо, черные гладко зачесанные волосы, чуть седеющие на висках, не очень высокий, коренастый, крепкий, но самое главное — глаза — темные, чуть маслянистые, уверенные… казалось, эти глаза видели Лану насквозь и знали о таких ее мыслях и желаниях, о которых сама Лана не подозревала.

«Черт, — выругалась про себя Лана, — не зря у меня сегодня было скверное предчувствие».

Вслух же она сказала:

— Садитесь. По какому вы делу?

— Светлана Сергеевна, я принес вам коммерческое предложение от фирмы «Баскон». Меня зовут Рудольф Наргизов, я генеральный директор этой фирмы.