– Ты будешь работать на меня как член команды Seas the Day[28]. – Она кивнула на логотип на футболке брата. Такая же надпись украшала ее футболку. – Как и Ричи. Мы не обидим, если не будешь отлынивать.

Бастьен кивнул. Он полагал, что справится, если будет работать на Джози, а не на старину Дикки.

– Звучит заманчиво. – На самом деле предложение было более чем заманчивым. Оно принесло настоящее облегчение. Теперь Бастьену не придется возвращаться в тот гадюшник, который мать заставляла называть домом. И он останется далеко-далеко, навсегда.

– Отлично! – просияв, чирикнула Джози. Бастьен знал, что она думает. Знал, что видит в нем мятущегося бездомного мальчишку, нуждающегося в помощи. Но это было только половиной правды. Он нагнулся, подхватил свою рубашку, скатанную вместо подушки, и хорошенько ее встряхнул, прекрасно зная, что невозможно полностью избавиться от крошечных песчинок, просачивающихся, как юркие безбилетники, даже в самые укромные уголки.

Бастьен не был бездомным – в настоящем смысле этого слова. Он просто решил уйти из дома. Хотя деньги, вкусная еда, шикарные машины, громадное поместье – все прелести прошлой жизни – ждали его обратно.

– Ричи выдаст тебе форменную футболку члена команды и расскажет, что к чему. – Она повернулась к брату и, понизив голос, сказала: – Я пойду, пора открываться. Не будь… – Она вздохнула. – Просто дай ему шанс. Нам действительно нужны дополнительные руки. – Она побежала к хижине с соломенной крышей и нырнула в распахнутую дверь.

Как только Джози исчезла из поля зрения, Ричи приосанился, сложив руки на груди.

– У моей сестры пунктик насчет бездомных. Несколько раз в году она находит очередного бродягу, дает ему еду, кров, работу, но они у нас не задерживаются. Бездельники, только все портят. – Он зарылся ногой в песок, словно хотел сказать: «Я здесь свой, а ты здесь – временно». Бастьен подумал, что Ричи остается лишь помочиться возле хижины, чтобы пометить свою территорию. – И ты такой же босяк и тунеядец, выезжающий на доброте сердобольных вроде моей сестры.

В душе Бастьена поднялась волна гнева, и он сделал то, чему научился, годами выслушивая обвинения и оскорбления, какие не снились любому тощему Дикки: впился взглядом в точку возле его правого уха. Отведи он взгляд чуть дальше – и тот, кого он старался не слышать, сразу заметил бы. Пощечина когда-то убедила его в этом, став клеймом на левой щеке. Он рассеянно потер щеку, ощутив под пальцами песок, и его взгляд устремился в океан. Тяжелые волны вздыбились, словно чувствуя его настроение. Бастьен глубоко вдохнул. Он не мог себе позволить выплеснуть гнев – во всяком случае, на этого дурня. Гремучая смесь слишком долго кипела в нем на медленном огне, и, извергнув ее сейчас, он бы попросту отправил Дикки на больничную койку.

Храбрая чайка боролась с бушующими волнами, плескалась в воде и затем, исчезнув на мгновение и снова вынырнув, торжествующе взмыла вверх, поднимаясь все выше и выше.

По правде говоря, эта злоба пугала его. Вот почему он ушел из дома. Поначалу он думал, что достаточно дистанцироваться от родителей, чтобы подавить пожирающий его внутренний огонь, но спустя всего несколько часов после того, как вырвался из Акадианы[29], понял, что на самом деле бежит от самого себя.

И это бегство лишь утомляло его.

– Тебе не стоит беспокоиться на мой счет, – сказал Бастьен, не совсем уверенный в том, что Дикки уже закончил демонстрировать, кто тут главный.

– Черт, какой ты чудной.

Бастьен кивнул, пристраивая свой серф под мышкой.

– Это правда, – сказал он и зашагал к хижине, покинув застывшего на месте Дикки со сложенными на груди руками и кислым выражением лица.

ТЕЙТ

– Тейт! Черт, парень, как же я рад снова слышать твой голос. Как там дела в этой вашей… постой, как ты ее называешь?

– Наша Крепость Нелюдимости! – Тейт рассмеялся собственной шутке.

– Точно. По мне, так чудно́е название, словно для тех, кого по голове трахнули, но, если вам с Фостер нравится – бога ради, – проворчал дедушка Тейта.

– Дед, «трахнуть» больше не означает «ударить». Ты ведь это знаешь, да? – Тейт прислонился к прохладному стеклу телефонной будки, ухмыляясь допотопному черному диску номеронабирателя.

– Я – старый пес. Новым трюкам не обучен, – ответил дед. – Но речь не обо мне. Как там воздушные бои?

Тейт испустил долгий разочарованный вздох.

– Мы работаем над этим уже две недели, и, признаюсь, дед, у Фостер получается гораздо лучше меня.

– Ну, парень, привыкай к этому. Женщины – первые всегда и во всем. Нам, мужчинам, остается лишь прилепиться к достойным и попытаться не отставать. Твоя мама была лучшей из лучших, и твоему отцу хватило ума связать свою жизнь с ней. – Дед замолк и откашлялся, прежде чем смог продолжить. – Судя по всему, твоя Фостер тоже хороша.

– Так и есть. Или, по крайней мере, иногда бывает хорошей. С ней трудно ладить, дед.

– Как я понял из твоих рассказов, у нее проблемы с доверием. Дай ей время, сынок. Ты завоюешь ее – если это то, чего ты хочешь. Ведь это так?

Тейт зашаркал ногами, пиная горошинки гравия, рассыпанные по бетонной плите, на которой стояла телефонная будка.

– Да. Нет. Я не знаю.

– Тебе надо бы определиться. Умницы не терпят этих «да, нет, не знаю».

– Она рассвирепеет, если узнает, что я тебе звонил, – признался Тейт.

– Боже! Ты не сказал ей?

– Нет, сэр.

– Обязательно скажи. И побыстрее. Не ты ли говорил, что у нее руки – как воздушные пушки?

Тейт снова усмехнулся в трубку.

– Да, сэр. Это точно.

– Похоже, тебе надо вспомнить об этом, когда в следующий раз соберешься ее обмануть, – сказал дед.

– Я ее не обманывал! Просто не сказал, вот и все.

– Умалчивание – это почти обман. Хочешь совет?

– Всегда, сэр, – ответил Тейт.

– Сознайся во всем. Скажи ей правду и объясни, что вы оба по-прежнему в безопасности. Ты звонишь мне из автомата на мой стационарный телефон, номер которого не значится в справочниках и зарегистрирован на трастовый фонд, погребенный в недрах корпоративной канцелярщины и бюрократии настолько глубоко, что ни одна ниточка не приведет ко мне. Поэтому ты спокойно можешь мне звонить. И не только для того, чтобы сообщить, что тебе приходится прятаться от сумасшедшего ученого и его злобных ищеек.