За вынужденной уборкой Савря обнаруживает в хламовнике пару матерчатых голубых тапочек небольшого размера, довольно изношенных.

Рина слышит смех Сэма и странные шаркающие шаги по коридору. Тем временем смех делается громкий и прямо-таки изнемогающий. Приоткрывается кухонная дверь, и на пороге возникает их подопечная. Вид у неё невероятно важный, хотя в глазах явное озорство. Савря уверенно опознала в голубых тапочках людскую обувь и додумалась всунуть в них собственные длинные лапы. Из рванки на носу правого тапка высовывается один палец с загнутым острым когтем. Вышагивает она вдоль по кухне, шаркая тонкими подошвами: правой, левой, правой, левой. Рина от души смеётся над этим зрелищем, а Сэм, переведя дух, конечно, мчит за фотоаппаратом:

– Никто не поверит… если своими глазами не увидит стра… страфиль в тапочках!!

Вскоре Савре надоедает ходить обутой. Это всё-таки неудобно. После завтрака, однако, крылатая выдумывает новую забаву: крикнув «Держи!!!», кидает тапок прямо в Сэма. К его чести, Сэм ловит. И совсем не сердится. Бросает тапок обратно – и Савря хватает, высоко подскочив.

– Это хорошая игра для улицы, – говорит Рина, оттирая над раковиной тарелку. – Идите под горку, я сейчас к вам присоединюсь.

Так позабытые старые тапки становятся спортивным инвентарём.

После игры, умотав обоих людей, маленькая охотница умудряется почти связно им поведать, что это очень старая страфилья игра, только играют в неё прямо в воздухе. И швыряются обыкновенно как следует объеденной головой какой-нибудь добычи покрупнее, но годится и кроличья, если с целыми ушами.

Сэм всё старается выяснить правила этой воздушной игры, как принято в неё играть и кто считается победителем. Он так и сяк формулирует свои вопросы, чтобы Савря поняла, но та глядит озадаченно. Единственный внятный ответ, которого Сэму удалось добиться, вряд ли сильно его удовлетворил:

– Принято – весело! Принято ловко.

* * *

И теперь, к вечеру – этот хорёк.

В меру отвратительный, но явный знак дружеского расположения.

Рина права, это здорово.

Не то чтобы оно помогало Сэму в его работе… и тем не менее, ну кто ещё может похвастаться дружескими отношениями со страфилью, пусть даже ещё не взрослой?

И кроме того, Сэму приятно знать, что вот этой носатой Савре хорошо живётся, и не без его собственного скромного вклада в её теперешнее благополучие.

И если уж начистоту – Сэму с самого детства не доводилось так весело проводить время. Глупо, бездарно, неосмысленно? Может быть. Но и весело тоже.

* * *

С самого заката второго дня маленькая страфиль сидит, умостившись на перильце веранды, и неотрывно оглядывает окрестности. Ждёт Ййра.

Ждёт не волнуясь, сосредоточенно, лишь иногда перебирает лапами по своему широкому «насесту». Сэм делает пару кадров, пока не стемнело; на щелчок фотоаппаратного затвора Савря даже не обращает узенького лица.

И всё же от этого ожидания – зря ли, нет ли – щемит что-то людские сердца. Сперва Рина уверена, что это только она одна такая рохля. Но когда небо над островом становится совсем бархатно и темно, Сэм просит:

– Пожалуйста, если тебе не трудно, загони ты её домой. Она так там сидит… Кто знает, когда орк явится, может, посередине ночи или под утро.

И Арина тихонько выходит на веранду, чтобы позвать Саврю домой.

Та держит глаза широко открытыми, но сама всё равно что спит, нараспев приговаривая себе под нос:

– Чинарём – и обратно… чинарём – и обратно.

– Пойдём-ка домой, спать пора, – говорит Рина.

На несколько секунд на саврином лице появляется упрямое выражение, а её когти крепче прежнего сжимают перильце. Рина успевает подумать, что упрись слёточка на своём, они даже вдвоём с Сэмом не решатся тащить её силком. Но потом Савря устало зевает и, развернувшись, спрыгивает на пол.

Второй раз маленькая страфиль засыпает под стащенным с царь-койки пледом, едва дослушав окончание вчерашней сказки. Сэм давно ушёл к себе. Рина допивает свой поздневечерний чай и старается не думать о том, что будет, если Ййр не вернётся до утра. Масляная лампа на столе исправно разгоняет ночные потёмки. Рине приходит на мысль растопить мисс Толстобрюшку и как следует вымыться в большом корыте. Может быть, даже позволить себе просто посидеть в горячей воде, как будто в ванне. На всё про всё уйдёт часа два; может быть, Рине ужас как не хочется идти спать, не дождавшись возвращения Ййра, и мыслью о мытье прекрасно можно оградиться пока от беспокойства.

* * *

Когда вода в корыте из довольно горячей становится только тёплой, Рина сквозь лёгкую дремоту слышит пружинное пение кухонной двери, шорох и что-то вроде царапанья. Неужели Савря проснулась и норовит опять вернуться на свой ожидательный пост?

Не успевает Рина толком завернуться в полотенце, как тихонько хлопает входная дверь. Савря заливается сдержанным щебетом, и ей отвечает голос-гармонь.

Едва не тая от огромного облегчения (и разве сама чуяла, что такой груз несёт на сердце?!) Рина поспешно вытирается и натаскивает пижаму.

Орк подходит с той стороны двери:

– Ришка, хорошая, там воды осталось?

– Осталось, – отвечает она. – Сейчас… подожди, я себе в корыте набирала, вылью.

– Ну, какая там с тебя грязь. Не выливай, я себе разбавлю погорячей, и сойдёт.

* * *

Вернувшийся Ййр совсем такой же, как всегда, только очень усталый. И в помывочную комнату мимо Рины пробирается как-то боком, не сняв наглухо застёгнутой куртки и не оставив свою сумку хотя бы на вешалке.

– Ну что, с забором теперь порядок? – спрашивает Рина почти шёпотом.

Бледные орчьи глаза все жё странновато отражают тёплый свет масляной лампы.

– Ага, – кивает Ййр. – Чего ему сделается. Чё починил, чё поломал, чинар ём.

– Ужин тебе погреть?

– Завтра утром поужинаю, когда насплюсь, хорошая.

Костяшки обеих рук у орка рассажены в кровь, а левая ладонь замотана какой-то кровавой тряпкой.

Рина охает почти шёпотом.

– Ты поранился?., на тебя кто-то напал? Ведь не страфиль…

Ййр усмехается, склонив голову.

– Все страфили, кто могли меня цапнуть, уже переумирали старенькие.

Ринины коленные суставы будто проклял кто – превратил в лежалую вату.

– Какой-то зверь? Или…

– Зверина, конечно. Не знаю, как по-человечьи вы этих называете. Глупые они такие, хуже барашков, а притом и злобятся. Ладно, Риш. Снов тебе добрых… пойду.

Орк закрывает за собой дверь помывочной – медленно её тянет, вежливо.

Рина идёт к себе через кухню на этих ватных своих ногах.

В кухне счастливая Савря уже натащила Ййров плед на царь-койку обратно – поддёргивает свесившийся до пола краешек.

Глава 21