— Ах ты мой невинный ягненок. Ты просто еще не распознала звериной сущности того, кто заманил тебя в сети брака. Я тоже надеялся, что он даст нам общаться, как раньше. Только поэтому я и согласился на его предложение. Но вчера, после того как он тебя надежно стреножил, он заявил мне, что не собирается позволять тебе впредь заниматься делами Фарингдонов.

Эмили нахмурилась:

— Я ничего не слышала о таком решении. Ты наверняка не правильно понял, папа. Как я уже сказала, он, конечно, наложит некоторые ограничения на твои финансовые излишества, но не разлучит нас с тобой.

— Какая же ты наивная дурочка, дитя мое, — покачал головой Бродерик и встал, раскрывая ей объятия. — Может быть, я в последний раз вижу твое милое личико. Подойди и поцелуй своего папочку на прощанье. Вспоминай меня и братьев добрым словом, Эмили. Мы ведь и вправду заботились о тебе.

Эмили начинала тревожиться:

— Папа, ну хватит болтать чепуху.

— Прощай, моя милая. Желаю тебе счастья, хотя боюсь, что ты обречена так же, как и весь наш род.

— Ты все не так понял, папа. — Эмили вновь неловко шагнула к отцу в объятия. — Я никогда не соглашусь на разлуку с моей семьей. Ты же знаешь. И Саймон никогда бы не стал на этом настаивать.

Бродерик крепко обнял дочь, словно ив самом деле не надеялся больше увидеть. Потом выпустил ее из объятий и, прищурившись, как-то странно посмотрел на нее:

— Эмили, если ты действительно не хочешь покинуть нас…

— Конечно, я никогда вас не покину, — порывисто заверила она. — Я люблю тебя и близнецов, папа. Ты же знаешь…

— Если так, если ты намерена выполнить свой долг по отношению к своей семье, то нам следует предпринять некоторые практические шаги, — быстро сказал Бродерик. — Необходимо устроить так, чтобы ты продолжала вести наши дела и посылать указания Давенпорту. Я все обдумал, и, по-моему, легче всего решить эту задачу, условившись о тайных встречах.

— Тайных встречах?

— Именно так. Слушай внимательно. Я или кто-нибудь из близнецов найдем способ видеться с тобой дважды в месяц. На этих встречах ты будешь передавать указания для Давенпорта. Нам, конечно, придется соблюдать величайшую осторожность, но мы справимся, особенно если ты тоже скоро переедешь в город, Там гораздо больше возможностей — со всеми этими театрами, парками и увеселительными садами.

— Но, папа…

— Не бойся, Эмили. Все получится, — приободрил ее Бродерик. — Интерес Блэйда к тебе непременно скоро угаснет. Он уже сделал, что хотел, а ты, в конце концов, совсем не в его вкусе, разве нет? Он просто видит в тебе средство довести дело до конца.

— Какого конца? — требовательно спросила она.

— Ну, разумеется, до полного уничтожения всех нас, Фарингдонов. Но мы с ним еще поборемся. У тебя скоро будет очень много свободного времени, и это нам на руку, а? Все и дальше пойдет, как шло, пока не появился он…

Эмили открыла рот, чтобы возразить отцу: их отношения с Саймоном гораздо глубже, гораздо удивительнее, чем он, по-видимому, считает. Но прежде чем она успела что-либо объяснить, ее опередил сам Блэйд.

Она изумленно смотрела на Саймона, выходящего из-за высокой изгороди. Потом просияла:

— Вы вернулись, милорд? Чудесно! Теперь мы сразу выясним это недоразумение.

Саймон даже не обратил на нее внимания. Он пристально глядел на ее отца, и в глазах его бушевало холодное пламя.

— Я так и думал, Фарингдон, что рано или поздно вы объявитесь. Желаете отвесить дочери прощальный поклон?

В своем костюме для верховой езды граф предстал могущественным и грозным. Плечи под курткой казались еще более широкими и мощными, бриджи подчеркивали мускулистость его тела. С презрением взирая на отца Эмили, он похлопывал хлыстом по высоким голенищам своих сверкающих черных сапог.

Бродерик Фарингдон резко обернулся, испуг на его лице сменился гневом.

— Ну вот что, Блэйд. Человек имеет право сказать «до свидания» своей единственной дочери. Вчера вы позаботились о том, чтобы я не смог этого сделать.

Саймон лишь усмехнулся:

— Я не хотел, чтобы вы болтались поблизости дольше, чем необходимо. Но как я сегодня узнал из своих источников, вы провели ночь в ближайшей гостинице, а вовсе не находились на пути в город. Поэтому я не слишком удивился, когда несколько минут назад мой новый дворецкий доложил, что Эмили через него получила от вас сообщение с просьбой прийти в южный сад. Однако я считаю подобные тайные свидания совершенно недопустимыми.

Эмили с облегчением рассмеялась:

— Как раз об этом я ему и говорила, Саймон. Я-то знаю, что вы не собираетесь запретить ему посещать наш дом. Зачем нам тайные встречи, когда мы можем чудесно посидеть в гостиной? Но у папы, похоже, создалось впечатление, что вы не желаете, чтобы мы с ним вообще встречались.

Оба мужчины смотрели на Эмили с таким изумлением, словно вдруг заговорил амурчик с фонтана. Саймон холодно взглянул на нее:

— Вряд ли возможно полностью избежать встреч с вашим отцом, особенно когда мы переберемся в город. Но никогда, ни при каких обстоятельствах вы не станете встречаться наедине — ни с ним, ни с близнецами. В тех редких случаях, когда мы сочтем необходимым посетить вашу семью, я всегда буду сопровождать вас. Вы поняли меня, Эмили?

— Но, Саймон… — Она уставилась на него, озадаченная холодным безапелляционным тоном. — К чему заходить так далеко? Какая беда в том, что я навещу свою семью?

— Чертовски верно! — воскликнул Бродерик, резко повернувшись к графу. — Черт побери, приятель, мы ее семья.

— Уже нет. Теперь у Эмили новая семья, — сказал Саймон. — И, как ее муж, я позабочусь о ней и защищу от тех, кто попытается использовать ее ради своей выгоды.

— Тысяча чертей, Блэйд! — выпалил Фарингдон. — Вы не имеете права сделать из девочки узницу.

— Не имею права? — Саймон снова ударил хлыстом по сапогу. Происходящее, казалось, чуть ли не забавляло его.

Эмили не нравилась эта атмосфера вражды между двумя мужчинами. Она ее пугала. Эмили тихонько потянула отца за рукав:

— Папа, пожалуйста, не спорь сегодня с Саймоном. У меня же медовый месяц. Я уверена, все утрясется. Наверное, тебе лучше сейчас уехать в Лондон?..

— Прекрасная мысль, Фарингдон. — Саймон оперся одной ногой о край фонтана и поигрывал кнутовищем. Ему удалось придать этому незначительному обыденному жесту угрожающий оттенок. — Вам лучше уехать. Ведь вас ждут игорные столы Лондона. Забавно будет поглядеть, сколько вам удастся продержаться в членах клубов Сент-Джеймса.

— Черт бы вас побрал! — Бродерик вздрогнул как от удара. — Уж не грозитесь ли вы вышвырнуть меня из клубов?

— Ничуть. — Саймон стряхнул пылинку со своих бриджей. — Я с легкостью устроил бы это. Но в таких крайних мерах нет необходимости. Скоро вы сами вылетите оттуда вместе со своими сынками — нечем будет платить долги за проигрыши. А когда вам изменит счастье в приличных клубах, придется пойти в игорные притоны, где счастье изменяет еще скорей, не правда ли?