– Валерий Константинович у себя?

– Да. У него сейчас посетитель. Вы подождете?

Кивнув, я плюхнулась на кожаный диван, а секретарь спросила:

– Кофе, чай?

– Спасибо, ничего не надо.

Женщина явно чувствовала неловкость в моем присутствии. Может, Валерка нарушил собственные правила и закрутил с ней роман?

Наконец, дверь распахнулась, и в приемной появился тучный мужчина лет сорока, не один, а с Забелиным. Должно быть, толстяк был непрост, если тот решил его проводить. Они с улыбками распрощались, толстяк направился к выходу, а взгляд Забелина упал на меня.

– Привет, дорогая, – пропел он ласково, пошире распахивая дверь.

Лицо секретаря при этих словах на мгновение исказилось, точно от боли. Сказать ей, что ли, кто он на самом деле? Что толку? Все равно не поверит. А если и поверит, любить не перестанет. Хотя попробовать все-таки стоило бы.

Я вошла в кабинет, Забелин плотно закрыл дверь и сказал:

– Могла бы позвонить. Есть новости?

– Одна тебя точно порадует.

Я села в кресло, закинув ногу на ногу. Вместо того чтобы устроиться на своем привычном месте, Забелин замер напротив, привалившись к столу для совещаний. Стол поражал размерами и, судя по всему, стоил кучу денег.

– Трахнуться хочешь? – спросил он с серьезной миной, я покачала головой.

– Идиот.

– Не хочешь? Жаль. Разложил бы тебя с большим удовольствием.

– Идиот и придурок.

– Ладно, валяй свою новость, у меня нет времени.

– У тебя стопроцентное алиби, – до ушей улыбнулась я.

– Да? Действительно хорошая новость. Аплодисменты, милая.

Он похлопал в ладоши.

– Ты забыл сказать, что из Костерина переулка поехал в ресторан, где тебя ждали родители Юли, и мать в тот момент как раз разговаривала с дочерью по телефону.

– Вот как? Поздравляю, отличная работа. Больше ничего интересного не обнаружила?

– Будь добр, объясни, какого хрена ты все это затеял?

– Неужто не догадываешься? – усмехнулся он. – Впрочем, чему удивляться? Моя женушка всегда была редкой дурочкой, дальше своего носа не видела. А вот твой Серб…

Я поднялась, поймав себя на мысли, что готова вцепиться ему в физиономию.

– Вопрос повторить?

– А то что? – засмеялся Забелин. – Ладно. Одна небольшая подсказка. Вы ведь наведались в переулок к одинокой вдове по фамилии Савицкая? Она рассказала вам свою печальную историю?

– Савицкая-то здесь при чем? – растерялась я.

– А ты подумай.

– Больной сукин сын, вот ты кто. Больной сукин сын с дурацкими играми.

– Муж и двое сыновей, – не обращая внимания на мои слова, продолжал Забелин. – Младшему было двадцать лет. Не скажу, что они являлись полезными членами общества, даже младший успел показать себя не с лучшей стороны. Достойный продолжатель папиного дела… А папа, по мнению большинства, обычный бандит. Но ведь тот, кто взорвал их в машине, ничуть не лучше. Или ему ты оправдание найдешь? Благородный Робин Гуд?

– Что ты несешь? – испугалась я.

– Что я несу? Загляни в старые газеты, милая. Заказчиком убийств все как один называют твоего дорогого друга. Я ведь ничего не путаю, Басаргин твой друг? Но он сам, понятное дело, никого не взрывал. Для этого у него был… отгадай, кто? Правильно. Твой обожаемый Серб – обычная мразь, убивающая за деньги. Может, я и не ангел, но, по крайней мере, крови на мне нет, – переходя на зловещий шепот, закончил он.

И в тот момент я знала: он не соврал. И эта Савицкая… Стоило мне вспомнить о ней, как тут же навалилась слабость, захотелось упасть в кресло и зажмуриться покрепче. Теперь все, что произошло вчера, виделось в ином свете. И поведение Владана в доме Савицкой, и даже то, что я застала его за выпивкой. Причина была вовсе не в словах Бада, причина была в Савицкой. В ее одинокой, бессмысленной жизни, виновником которой он себя чувствовал. Я знала, Басаргин сколотил свою банду, когда был еще подростком. Обычное дело для Ямы. Но пока Владан воевал в Боснии, его друг здесь расширял свое влияние, игра уже велась по-взрослому, и ставки были высоки. У Бада неизбежно возникли трудности, и решить их ему помог вернувшийся с войны Владан. Считал своим долгом. Тогда.

– Ты меня удивил, – сказала я как можно спокойнее. – Потратить большие деньги только для того, чтобы открыть мне глаза на моего босса? Может, ты и вправду влюбился? Говорят, и не такое бывает.

– Может, и вправду, – холодно ответил он, а я поняла: пора выметаться. Не то глупостей наделаю, например разревусь. Вот уж Забелину радость! Но кое-что требовалось выяснить.

– Эсэмэски – твоя работа? – спросила я.

– Их уже несколько? Покажи.

Я достала мобильный, открыла эсэмэс и протянула ему телефон. Забелин взглянул и нахмурился.

– И ты не знаешь, кто тебе это прислал?

– Почти уверена, что ты.

– Черт, – в досаде покачал головой он. – Во что опять вляпался этот твой вояка? Сейчас вы занимаетесь только моим делом или есть еще?

– Только твоим, – язвительно ответила я.

– Не смей одна болтаться по городу! – вдруг рявкнул он. – Чем думает этот идиот?! Он вообще знает об этих сообщениях?

Я направилась к двери, не собираясь отвечать на вопросы.

– Единственное, что искренне радует, – сказала я перед тем, как уйти, – деньги ты потратил зря.

– Дура, твою мать! – выругался он. И крикнул уже вдогонку: – Обещай, что будешь осторожна!

– Перебьешься, – сказала я сквозь зубы.

Секретарша за столом сидела, нахохлившись, и смотрела на меня в полной растерянности. А меня все же хватило на то, чтобы дойти до машины, в смысле, дойти спокойно, без воплей и топанья ногами.

В машине я на несколько секунд дала себе волю. Колотила кулаками по рулевому колесу, злобно матерясь. Потом уткнулась лицом в сложенные на руле руки. От злости ломило виски. В тот момент я злилась на весь мир, но только не на Владана. На ум некстати пришла секретарша Забелина. Люди не хотят видеть того, что нарушает привычную картину их собственного мира. Мой мир дал изрядную трещину.

«Кому ты веришь?» – заполошно верещал кто-то внутри меня.

Я завела машину и позвонила Баду.

– У тебя найдется для меня полчаса времени?

– Вся моя жизнь в твоем полном распоряжении, дорогая, – весело ответил он, но, видно, что-то заподозрил, потому что спросил: – А что случилось?

– Вот при встрече и расскажу. Куда подъехать?

Встретились мы в кафе на Дубровинской. Когда я вошла туда, Бад был уже на месте. Сидел за столом и с интересом изучал меню. А две официантки у стойки бара с неменьшим интересом изучали его. Мое появление вызвало у них чувство, похожее на разочарование и даже стойкое неприятие, которое одна из девушек не особенно пыталась скрыть, принимая у нас заказ.