*****

Бреду по какой-то заснеженной снегом поляне, всматриваясь вдаль. Пурга не даёт дышать свободно, каждым порывом ветра парализуя моё дыхание. Я ожесточённо всматриваюсь вперёд, пытаясь разглядеть на горизонте хрупкую фигуру красавицы-брюнетки, за которой я собственно и бреду всё это долгое время.

И вот, наконец, она.

Стоит посреди усыпанной снегом поляны, обречённо заламывая руки, из которых струится кровь, заливая багряными пятнами белоснежное свадебное платье.

Ужасная картина.

Достойная фильма ужасов.

Сердце заходится в бешеном ритме, а в ушах начинает звенеть, будто мне на голову натянули тёплую шапку-ушанку.

Надо идти дальше.

Не дать ускользнуть.

Я проваливаюсь в рыхлый снег, пытаясь рассмотреть лицо девушки. Но она по-прежнему стоит ко мне спиной, держа в руках завядший букет нежно – розовых пионов.

Она так похожа на Жану. На мою покойную сестрёнку.

Ведь её я похоронил в свадебном платье, которое она так мечтала надеть когда-нибудь. И Жанна любила пионы с их нежными бархатистыми лепестками и нежным ароматом.

Но, она ли это?

Сейчас я осознаю, что Жанна и Эмилия очень похожи между собой – обе стройные шатенки и обеим жутко не повезло встретить на своём пути Митрофанова.

Мерзавец.

Вспомнив о враге, я испытываю огромный прилив сил и сжимаю руки в кулаки. С большой бы радостью сейчас я бы почесал их о его надутую физиономию.

– Эээээээй!

Кричу изо всех сил, надрывая лёгкие, и заставляю невесту обернуться. Леденею, замирая от счастья – сестра.

Жанна стоит посреди полянки, и нежно мне улыбается, качая головой. Как и при жизни. Те же черты, те же ужимки. Ничего со смертью не поменялось. Она рядом.

А может, это я умер?

– Не подходи.

Сестра предостерегающе вытягивает руку вперёд, преграждая мне путь, и я покорно останавливаюсь.

– Мне так тебя не хватает.

– Живи для себя.

– Я не могу, мне плохо, я устал.

Качаю головой, впериваясь взглядом в грязный снег под ногами.

– Ты должен.

– Я хочу пойти с тобой.

– Нельзя. Ты должен отомстить за меня. И за Сашеньку.

Тут же на руках сестры появляется малыш, и она заботливо укрывает его от метели, прикрывая личико карапуза руками. И, хоть я не вижу черт лица мальчика, я заранее знаю, что это мой племянник.

Сашка.

Боже, он ведь не пожил. И в этом тоже виноват Митрофанов.

Сволочь…

– Я пытался! И не смог.

– Спаси Милу. Только ты можешь это сделать. Спаси, спаси Милу.

Сестра отворачивается и начинает быстро-быстро бежать, утопая в снегу. Её тёмные волосы развеваются на ветру, и она мгновенно пропадает в метели, закружившись ворохом колючих снежинок.

*****

– Мила!

Охаю, и приоткрываю глаза, дрожа всем телом. До подбородка натянута какая-то белая простынь, а под ней я, похоже, полностью обнажён. Невыносимый холод проникает до костей, и по коже проносится волна озноба.

Где я?

Смотрю на свою правую руку, к которой идёт какие-то провода, и с ожесточением пытаюсь пошевелить ей, разрабатывая затёкшую конечность.

– Тихо, тихо!

Рядом со мной оказывается молоденькая медсестра в коротком белоснежном халатике, и кладёт маленькую влажную ладошку на мой лоб.

– Вам нельзя нервничать, вы потеряли много крови. И температура, похоже, ещё есть.

Крови?

Удивлённо смотрю на этого белоснежного ангела, порхающего возле моей кровати, и рычу:

– Освободите меня!

– Нет, нельзя, лежите.

– Немедленно!

– Я сейчас позову врача!

– Чёрт возьми! Зови хоть Сатану, только освободи меня!

Пытаюсь встать, замечая над своей головой пикающий монитор, выдающий какие-то кривые.

Ё-моё, я совершенно не понимаю, где я и почему тут оказался. Но, раз этот ангел что-то твердит мне о враче и о крови, то, стало быть, я в больнице. Но, какого чёрта?

– Вам нельзя вставать!

Медсестричка подскакивает ко мне, пытаясь уложить назад, на жёсткую неудобную койку, от которой у меня болит каждая клеточка тела, но я небрежно спускаю ноги вниз.

Хватит. Я прекрасно себя чувствую.

Мне необходимо разобраться, что происходит, и что я делаю в больнице.

Хочу встать, но тут замечаю в руках у белоснежного создания шприц с тонкой иглой, и тут же, ощущаю болезненный укол в бедро.

– Что за чёрт?

Голова мгновенно тяжелеет, а перед глазами начинают мелькать разноцветные мячики. Заботливое лицо медсестры склоняется надо мной, и я чувствую, как она нежно проводит рукой по моему лицу.

– Лежите, вот так. Вам нельзя вставать.

Мои веки тяжелеют, будто наливаясь свинцом, и я проваливаюсь в какую-то чёрную дыру.

Мила

*****

– Вот так, отлично.

Оля придирчиво оглядывает меня с ног до головы, утвердительно кивая при этом. Я смотрю на своё отражение в зеркале и облегчённо выдыхаю – вроде ничего. Конечно, юбка новой знакомой мне явно великовата, но, утянувшись пояском на талии это почти незаметно, а шуба в пол вообще должна скрыть все имеющиеся огрехи.

– Да, спасибо. Ты мне очень помогла.

Провожу потными ладошками по футболке, украденной из ванной Купцова, которую я решила не менять, и вымученно улыбаюсь.

Бедный рыжебородый парфюмер, ведь он тоже пострадал из-за меня. Если бы я не вырубила его пылесосом то он, конечно же, смог бы дать отпор нападавшим, и остался бы, цел и невредим.

А так…

Что там произошло?

Вполне вероятно, что в приоткрытую квартиру проникли воры, надеясь унести что-то ценное, и наткнулись на хозяина. Только вот я никак не могу понять, зачем они попытались его убить. Почему просто не заперли в ванной, рядом с которой он лежал на полу?

Зачем такая жестокость?

Ох, пожалуй, я всё узнаю из уст полицейского. Ведь именно в участок я и собираюсь отправиться, решив последовать наставлениям Агнии Ивановны.

– Ты точно решила не оставаться на ночь?

– Нет-нет, в темноте мне будет легче уйти незамеченной.

Качаю головой, кидая беглый взгляд в окно. Оля нервно заламывает руки, то и дело, прокручивая на своём пальце простенькое серебряное колечко.