ни другого, компенсировали это самыми скотскими способами. Чем меньше было первого и второго, тем жёстче и циничнее становились способы.

Председатель совнаркома Ульянов – Ленин, претворяя в жизнь фразу видного российского государственного деятеля Сергея Витте: «революция по своим приемам всегда бессовестно лжива и безжалостна», обратил государственную машину и против Православной Церкви, как средоточия духовности народа.

19 марта 1921 года Лениным было составлено известное своим цинизмом и жестокостью письмо к членам Политбюро ВКП (б): «… Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением, какого угодно сопротивления. …. Нам, во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей».

Тогда же в марте он получил анонимное письмо, которое лишь подхлестнуло вождя к усилению репрессий в отношении духовенства. Особенную ярость вызвало окончание послания неизвестного провидца: «Моё недалёкое соображение почему-то подсказывает мне сообщить Вам первое: Русский народ ещё на первой ступени жизни, пожалуйста, не столкните его с неё и готовьте ему только вторую ступень, иначе он её не переступит и снова упадёт в ту пропасть, из которой он только что вышел. Тогда история даст Вам то роковое место и многие будут сожалеть за Вас и за многострадальную Русь. Вы говорите: «учитесь на старом, творите новое». Вот и я, учась на старом, скажу истинную правду, не трогайте веру в человечестве, она его спасает, без веры он зверь, не глумитесь над его святыней, не разжигайте в нём огонь негодования. Это опасная игра, с огнём может произойти пожар …. Доброжелатель[8]».

По мистическому совпадению именно в марте болезнь Председателя совнаркома впервые серьёзно проявилась в такой степени, что для обдумывания записки в пять – десять строк ему требовалось «час или два»

Гражданская война закончилась, но пламя кровопролития продолжало полыхать над городами и весями государства российского. То в одной, то в другой губернии вздымались протуберанцы восстаний и тут же опадали жестоко подавляемые местными советами при помощи регулярной армии.

Крестьянское восстание в Пензе было одно из многих, но осталось в истории благодаря позиции Ленина, запечатлённой в телеграмме к местным коммунистам. Текст, написанный рукой Владимира Ильича, сохранился в архиве:

В Пензу

Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать.

1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

2. Опубликовать их имена.

3. Отнять у них весь хлеб.

4. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и подтвердите Ваш Ленин.

P. S. Найдите людей потвёрже.

Людей «потвёрже» нашли. И не только в Пензе. Так или иначе, Ульянов удержал власть, вытянул своё государство почти из небытия. Силой своего характера, выдающимся умом, настойчивостью, дьявольской волей и уверенностью в победе, цинизмом и жесткостью одержал верх. Он не был тираном, он не был кровавым диктатором по своей сути; он был маниакально целеустремлённым, но для достижения и удержания своей цели – власти – а значит и своей жизни, не пренебрегал ничем. Росчерком пера отправлял людей на виселицу, обрекал на голод и холод, расправлялся с инакомыслящими, потенциально опасными идейными противниками. С таким же успехом Ленин мог бы их и одаривать богатством и благополучием, если бы таковое имелось и требовалось для сохранения им власти. Ни того, ни другого не было, поэтому был выбран пусть запугивания и физического уничтожения неугодных. Ему не нужна была смерть людей, как таковая, просто этого требовали обстоятельства.

Не крови и жертв жаждал вождь мирового пролетариата, но подчинения. Безоговорочного. На любом уровне. Будь то безграмотный крестьянин или ближайший соратник. Причем, не ему лично, а той социальной и государственной системе, которую он строил и возглавлял.

Приходя к власти, он и сам не ожидал, что его ждёт, что ему надлежит сделать, чтобы воспроизвести свою теорию на практике, а когда понял, было уже поздно. Пришлось действовать, не так как он хотел, но так как его вынуждали обстоятельства, возможно, вопреки его жизненным принципам, и психика Ульянова не выдержала такого ритма, воплощения таких решений.

Священнослужители были его идейными врагами, потому как проповедовали духовные ценности, которые стояли выше его – Ульянова – власти, а поэтому не имели право на существование. Это он должен был стать богом, по крайней мере, здесь, на земле.

Разумеется, всё это требовало колоссального напряжения сил, нервов и энергии. Владимир Ильич полностью отдавался работе. Днями и ночами думы были устремлены только к делу всей жизни. Любое начинание требовало его личного участия. Каждый день мог принести гибель молодому государству, а значит и ему лично. К великому несчастью её руководителя, благое и наиболее справедливое государственное устройство – социализм потребовало колоссальное количество человеках жертв, а это всегда сказывается на психике человека, за ними стоящего.

Постоянное ожидание беды или смертельного осложнения на фронтах гражданской войны или в глубоких тылах, рокового вмешательства военной силой извне или финансового удара от мирового капитала – пожирало нервную систему, хотя на публике внешне Ульянов оставался спокойным, доброжелательным ко всем, кто с ним общался, приветливым и заботливым.

Глава государства был скромен в личных запросах, не употреблял алкоголя и табака. Он обладал колоссальной работоспособностью. Остаётся только гадать, где Ульянов черпал такую неуёмную энергию и неукротимое стремление к превосходству.

Осенью 1918 года Владимир Ильич поселяется в апартаментах в Кремле площадью 300 кв. метров. Здесь всё было обустроено так, чтобы он мог управлять страной, не выходя из помещения. Просторный кабинет, приёмная, библиотека и даже зал заседаний, в котором могло собираться около пятидесяти человек. Для связи с миром был оборудован коммутатор. С помощью персонального лифта можно было подниматься на смотровую площадку на крыше здания Сената, в котором и располагалась квартира вождя мирового пролетариата.

Быт также был обеспечен весьма