А в это время не менее бездушные трекеры и камеры внимательно следят за пользователями, выставляя им невидимые баллы в рамках чёртового социального рейтинга, который made in fuckin’ China. Острым ядовитым жалом этот рейтинг пронизывает тело каждого из нас, а мы о нём даже ничего и не знаем: государство тщательно скрывает эту информацию во избежание манипуляций со стороны населения, ребят из «Кодеина» и других экс-группировок.

Какой рейтинг у меня? Одному ВВП известно. Поскольку за мной ещё ни разу не приходили, думаю, всё было более-менее ОК – видимо, мы с моим poher face как-то умудрялись наёбывать старушку систему. Однако после сегодняшнего дня всё точно изменится. И моя условно нормальная и никому не нужная жизнь окончательно превратится в ад.

Потому возвращаться обратно, чтобы понять, что же случилось за этот короткий промежуток времени с моим мировосприятием и элементарными законами логики и физики, я не стал: слишком велик шанс попасть в лапы спецназовцев, которые наверняка не очень довольны гибелью одного из своих. Скорее всего, они пришли не за мной, а чтобы накрыть убежище эксов, но последние секунды жизни громилы, которого я изрешетил, видели точно: как и все силовики, эти ребята обязательно записывали видео для отчёта перед руководством. И если я лишь догадывался о том, что моя экс-линза транслировала контент в режиме реального времени или отправляла его постфактум работодателю, то эти ребята знали и, выходит, не были против такого положения дел. А ещё, получается, они не против вероятного риска быть покалеченными или даже убитыми при выполнении очередного задания: жизнь в нашей стране никогда особо много не стоила, потому даже сегодня, когда государство, в принципе, может раскошелиться и закупить у Китая роботизированных AI-дронов или даже боевых биороботов (а не только восстановленных киберпсов, у которых уже были серьёзные поломки или давно истёк срок годности), оно продолжает использовать живых людей – они сильно дешевле, да и не очень-то, видимо, нужны.

Словом, я не мог осмыслить, что со мной произошло и как такое возможно (выражаюсь предельно мягко, чтобы не тратить силы и время на описание водоворота эмоций, что затянул меня тогда к самому дну и даже ниже). Может, я начал сходить с ума от всего того, что со мной сегодня приключилось? Или помер от обильной потери крови во время той жёсткой операции, просто этого ещё не осознал? В любом случае я был искренне благодарен Создателю за ту неожиданную «пасхалку», на которую чудом наткнулся: как минимум она приблизила финал этой жестокой остросюжетной игры, а как максимум спасла мне жизнь. И на том спасибо.

9.2

Январский день был по-прежнему удушлив и неприветлив. Особенно это чувствовалось в местах большого скопления людей – там, где последним отведено слишком мало времени, чтобы быть друг с другом любезными.

Павелецкий вокзал всегда удивлял меня хамским отношением к своим гостям да и к самому себе. Бесконечные палатки китайской снеди, которую ежедневно пережёвывал этот прожорливый бетонно-металлический монстр, могли вогнать в неподдельный ужас любого сотрудника санитарной инспекции – если бы не взятки, которые сотрудник получал на завтрак, обед и ужин.

Помню, когда-то в средствах массовой информации была популярна полемика: какую модель развития – азиатскую или европейскую – надобно принять нашей вечно сомневающейся в этом вопросе стране. Куда должен повернуть обе свои головы наш горделивый орёл-мутант, чтобы навсегда избавить себя от столь странной и неестественной позы, такого сложного с ментальной и физической точек зрения состояния тела и ума? Этот, казалось бы, риторический вопрос разделил общественность на две половины: одни (активное, вечно качающее личные права и общую лодку меньшинство) призывали выбрать в качестве ключевой парадигмы внутреннего устройства и самосознания страны просвещённую европейскую модель с её незыблемыми человеческими ценностями, свободами и вот этим всем. Вторые (пассивное, отчаявшееся по жизни и уверовавшее в водку большинство) ни к чему не призывали, а просто пытались свести концы с концами и протянуть до следующей зарплаты и пенсии, негласно поддерживая ту самую азиатскую модель, в которой понятие свободного выбора и верховенства закона условно заканчивалось у этих самых палаток с китайским фастфудом: неважно, будешь ли ты жрать лапшу или рис – всё равно отравишься, и никому за это ничего не будет. «Покупай и поторапливайся», как говорилось в одном старом голливудском фильме. Вот так и наша страна – уж не знаю, на что она там купилась и поторопилась ли с принятием решения, но факт остаётся фактом: Российская НеоКоммунистическая Республика – типичный гость Павелецкого: прибежал на вокзал за пять минут до от(п)равления, схватил еду в первой попавшейся забегаловке и едва успел впрыгнуть в последний вагон поезда «Москва – Пекин». И вот теперь уже который день в смердящем плацкартном вагоне с боковым местом у туалета страдает от несварения желудка, и дела с каждым часом становятся хуже, а доктора в поездной бригаде как не было, так и нет. И доедет ли пассажир до конечной точки – одному ВВП известно. На него, как всегда, и уповаем.

Подобно этому метафорическому фантому, мой девятый адресат находился в стоящем на платформе поезде, который, согласно расписанию на онлайн-табло, должен был отправиться с перрона в 15:00 – то есть ровно через пять минут после того, как курьер, следуя обозначенному таймингу, передал бы ему информацию. Теперь я уже точно никуда не спешил. Во-первых, у меня в запасе было ещё целых двадцать минут, нагнанных с помощью неожиданной телепортации с «Таганской». Во-вторых, спешить, когда ты только что впервые в жизни убил человека и тебя разыскивают, глупо. В этом городе, где каждый шаг отслеживается сотнями и тысячами невидимых камер и датчиков, скрыться просто невозможно. Самое тупое, что можно сейчас предпринять, так это поддаться панике, проявляя малейшие признаки неуверенности: городская система вмиг распознает отклонение от нормы, сверит твоё изображение с базой разыскиваемых преступников, куда тебя наверняка уже заносят, и подаст сигнал в ближайшие пункты полиции, коих здесь, на Павелецком, пруд пруди. В-третьих, я ещё не отошёл от шока: выпустить автоматную очередь в живое существо, а после выпрыгнуть со второго этажа и познать на себе эффект телепорта – да уж, такое не каждый день происходит. Но, несмотря на все эти обстоятельства, решение пришло ко мне моментально и как само собой разумеющееся. Оставалось только воплотить задуманное в жизнь.

Для начала я раскрыл рюкзак и сменил футболку на кофту (хоть какая-то конспирация). После уверенным шагом пересёк подземный переход и вышел на площадь перед вокзалом, в центре которой возвышался исполинских размеров памятник нашему Великому Верховному Правителю, планомерно превратившему страну за годы своего долгого властвования в огромный сырьевой придаток красного китайского дракона. (Что было дальше, мы знаем: в течение двадцати с небольшим лет огромная часть восточных земель перешла КНР, а миллионы китайцев беспрепятственно въехали в Россию – в том числе в Москву и Питер, – счастливо оставшись здесь на весьма выгодных для жизни условиях и с эксклюзивными льготами.) Глянул на памятник – перекрестился, как это делают все местные, – и зашёл в здание вокзала. Минул рамки ржавого металлодетектора, равнодушно посмотрел в камеру наблюдения по просьбе хмурого охранника. Не торопясь прошёл через кишащий людьми, в основном азиатами, холл вокзала. Не замедляя шага, нашёл глазами нужный мне поезд на мерцающем 3D-табло: отсюда, как и со всех остальных московских вокзалов, каждый состав, включая нужный мне «Москва – Гуанчжоу», идёт в Китай (ведь, как известно, из РНКР больше никуда и не выехать). Вышел на перрон. По пути достал из рюкзака росфон, но тот отказывался включаться: видимо, вырубился от удара после падения из окна. Это хорошо: больше мне не придётся общаться с Натальей, а ей – выносить мои и без того вынесенные мозги. Дошёл до вагона № 7. На входе – проводница, традиционно проверяющая цифровые билеты у стоящих в очереди пассажиров. В очередь не встал. Улыбнулся проводнице и безмятежно вошёл в поезд, походя сообщив ей, что я «провожающий». Начал протискиваться в конец вагона через стоящих в тамбуре и их многочисленные вещи.