– Лучше бы Медду с собой взяла, – пробормотал Маррис, расслышавший последние слова.

– Не твое дело, с кем королева купаться ходит, – обрезал Клешнявый и подкинул хвороста в огонь. – Ты ей не брат, не сват, не жених, вот и закрой рот.

– Знаешь, – закипая, проговорил тот, – я дворянин, и выслушивать подобное от какого-то висельника не намерен! Изволь принести извинения!

– Угу, ты еще кулачки сожми и ножками затопай, – гоготнул тот. – Да не пугай ты меня своей ковырялкой, у меня получше имеется!

У Клешнявого была сабля хорошей работы, и управляться он с ней умел, в этом сомневаться не приходилось.

– Не покалечь паренька, – ухмыльнулся Рыжий и протянул мне руку. – Пойдем, хозяйка. А эти двое пускай полаются, бодрее будут!

Возле ручья веяло прохладой, вода журчала, унося прочь пожухлые листья и мелкий лесной сор, а на дне блестели окатанные камешки, будто драгоценности, и не скажешь, что это обычная галька…

– О чем ты хотела поговорить, хозяйка? – спросил Рыжий, напившись ледяной воды, от которой зубы ломило.

– О тебе. И о Маррисе. Он, видишь ли… – я усмехнулась, – всерьез возжелал сделаться моим консортом.

– Неужели? – Рыжий сощурился, и его темные глаза сделались похожи на бойницы. – И что же он сказал тебе?

– Нес всякую чушь о том, как влюбился в меня с первого взгляда, когда нам обоим было лет по десять или около того, – вздохнула я и присела рядом, опустив руку в холодную воду. На пальцах собирались пузырьки воздуха, так забавно и щекотно…

– А что, по-твоему, нельзя влюбиться вот так, сколько бы лет ни было избраннице или избраннику? – после паузы спросил он.

– Наверно, можно, – ответила я. – Я помню, что ты говорил о Саннежи… Но то Саннежи, а это – Маррис, и речь о том, что у него имеется свой расчет. Послушай, чего он мне наговорил…

Рыжий выслушал меня, потом кивнул:

– Все совпадает с его откровениями там, на постоялом дворе. Надо же, на что замахнулся, принцессу ему подавай с троном вместе! Ты ему верно сказала: захотел бы, давно собрал верных людей, пришиб Рикардо да вызволил тебя. А так – чужими руками жар загребать – любой дурак может.

– Что с ним делать-то? – удрученно спросила я. – Убить… жалко, он ведь, мне показалось, сам верит в то, что говорит. С собой брать – хуже не придумаешь! И узнать его могут, и сам он проговорится… Может, оставим у контрабандистов? Уж не сбежит он от них, как полагаешь?

– Присмотрят, чтобы никуда не подевался, – улыбнулся Рыжий и тут же скривился – давал о себе знать рубец наполовину лица.

– Руки! – тут же приказала я и схватила его за запястье. – Связывать тебя, что ли, чтобы не трогал? Скоро подживет, что ты, как маленький, все расковырять норовишь? Будто никогда не ранился всерьез…

– Было дело, но я тогда валялся в горячке и бредил, – тяжело вздохнул он. – Не помню, пытался я что-то сделать или нет. Говорили, вроде бы я болтал без умолку и звал кого-то, но, когда я очнулся, уже ничего не помнил.

– Ясно. Ты волосы-то красить когда будешь? Сейчас или уже на корабле?

– Попробовать надо сразу, – серьезно сказал Рыжий и полез по карманам. – Потому как ореховый сок – это хорошо, но есть средства и получше. Только удостовериться надо, что я от них не позеленею… Вот, нашли мне краску. Говорят, должен получиться черный цвет, но что-то меня сомнение гложет…

– Так выкраси пару прядей и посмотри, не полиняют ли, – пожала я плечами.

– Не поможешь, хозяйка? – улыбнулся он, и я со вздохом взяла у него флакон. – Сказали, надо взболтать и намазать как следует, через пару часов схватится, да только без зеркала неудобно! Надо ж до самых корней извозюкать, а я себя-то не вижу…

Краска схватилась замечательно – у меня на пальцах. Я оттирала их мылом, нашедшимся у рачительной Медды, песком, но тщетно, бурые пятна не отмывались. А вот шевелюра Рыжего как сверкала на солнце ослепительным огнем, так и продолжала, смылась краска, будто не было ее, стоило мокрой рукой по волосам провести!

– Остается ореховый сок, – серьезно сказал он, поглядев на свое отражение в какой-то луже, и отрядил Яна за теми самыми орехами. Увы, нашел тот всего десятка два, а этого не хватило бы даже на одну прядь!

– У шонгори женщины какой-то травой волосы красят, – вспомнил Клешнявый. – К нам ее тоже возили, в веселые дома, я точно знаю. Она разная бывает – для красного цвета и черного. Наверно, добыть ее не сложно, уж наши-то парни раздобудут хоть маленько…

– Да, только на это и надеюсь, иначе придется бриться налысо, – удрученно вздохнул Рыжий. – Вот ведь угораздило таким уродиться, не спрячешься! Да еще всякий норовит сказать, мол, Создатель шельму метит, ну и…

– Рыжий да красный – человек опасный, – подхватила Медда. – Это уж точно.

– Ну что ж я могу поделать, чем предки наградили, тем и богат, – фыркнул он, встряхнув пламенеющими на солнце вихрами. – Могли бы и серебром одарить, и золотом, да видишь, медяшка досталась!

– Девке бы такие волосы – отбою б от парней не было, – вздохнул Клешнявый.

– Это смотря где, – ответил Деррик. – В иных краях таких ведьмами считают.

– Ну и дурни. Рыжие девицы – самые озорные, – серьезно сказал тот. – Чернявые, может, и погорячее, но вот по части выдумки рыжие куда способнее! А белобрысые – вовсе ни рыба ни мясо, не знаю, что это господам они так нравятся…

– Лежат спокойно и не трепыхаются, – хмыкнул Ян. – И из себя они обычно или тоненькие, навроде тростиночек, или, наоборот, есть за что подержаться…

Тут он изобразил руками обводы солидной дамской фигуры, и мужчины восторженно причмокнули. Только Маррис отвернулся, явно негодуя, а Рыжий фыркнул в рукав.

– Ладно, если той травы не добудем, побреюсь, – пообещал он. – Волосы не голова, отрастут, а под тюрбаном не видно.

– Парик купи, – посоветовала я. – Или вон у коня полхвоста отрежь, будут тебе кудри.

– Нет уж, обойдусь, – проворчал Рыжий, а я вдруг подумала, что волосы у него густые и жесткие, именно как лошадиная грива. – Хватит уж насмехаться! Завтра на месте будем…

Этой ночью мне снова не спалось, и я разглядывала звездное небо, когда его вдруг закрыла тень.

– Госпожа, – шепнул Маррис, – вы не спите, я вижу… Позвольте сказать вам два слова!

– Говори, – вздохнула я и опустила руку на топорище.

– Вы в самом деле верите этим людям? И готовы отправиться с ними к… пиратам, верно я понял?

– Это намного больше двух слов, – ответила я. – Но да, доверяю и готова.

– Еще не поздно повернуть назад, госпожа, – серьезно произнес он. – Я ведь говорил, мое поместье рядом.

– А Ян сказал тебе: она не про твою честь, – прозвучал рядом голос Рыжего, и сам он будто соткался из темноты, видно, обходил лагерь дозором. – Я же повторю, юный дворянин: эта госпожа вольна сама выбирать дорогу и спутников себе по нраву. И не лезь к ней, у нее ведь топор под рукой!