Жуткая тварь в облике самой Шадры прижала Таланджи к кровати; восемь паучьих лап – словно живая клетка. Брюхо чудовища всколыхнулось, вспучилось, наполняя спальню шелковой нитью – нитью, что вскоре опутает королеву губительным коконом, станет ее гробницей. Огромная паучиха широко разинула слюнявую пасть, и Таланджи вновь не сдержала крика. Внутри, в паучьем чреве, белело лицо Безиме, карабкающегося наружу. Безутешный отец, моливший Таланджи о милости, что позволила бы двум юным сердцам расцвести, обрести семейное счастье, был похищен Укусом Вдовы из дворца во время одного из набегов на город, а после патрульные Таланджи нашли его мертвое тело у самой границы Назмира, обугленное до неузнаваемости.

Теперь старый тролль что было силы цеплялся за паучье горло в тщетных попытках выбраться.

– Помоги же, о королева! О моя королева, на помощь!

– Не могу… я…

Таланджи рванулась сильнее прежнего. Если уж тут ей и конец, если уж настал час расплаты за все неудачи, она лежать смирно не станет и без боя не сдастся. Впрочем, ее могло спасти одно имя. Один зов о помощи – и кошмар непременно развеется.

По искаженному ужасом лицу Безиме заструились слезы, кожа покраснела, пошла волдырями, и мольбы старика стихли в брюхе сомкнувшей челюсти паучихи. Тварь ринулась вниз, к Таланджи…

– Бвонсамди!

Образ Шадры замер, распался на части, обернулся клубами голубого тумана, растаявшими под потолком, будто дым угасших свечей. Всего лишь сон… еще один страшный сон. Хотя какая разница?

Хватая ртом воздух, Таланджи вскочила с постели, закуталась в прихваченное одеяло и утерла со лба пот. Вполне настоящий пот. А отняв ладонь ото лба, обнаружила на коже глубокие морщины, хотя еще накануне кожа была совершенно гладкой. Как же такое возможно? Неужто правление королевством так быстро высасывает из нее жизнь?

– Звала?

Зная, что Бвонсамди рядом, ждет по ту сторону просторного золотого помоста, Таланджи шумно перевела дух и опустилась на край ложа. Из распахнутой балконной двери веяло благодатным, влажным, однако прохладным ветерком. Упиваясь даруемым им облегчением, Таланджи повернулась навстречу потокам воздуха, жадно ловя их лицом.

– Всего лишь… всего лишь ночной кошмар, – объяснила она. – Шадра желала мне смерти, а из брюха ее рвался наружу тот самый несчастный отец, похищенный из дворца. И все это было так похоже на правду…

Бвонсамди возник перед нею. Глаза лоа под маской мерцали неярким лазоревым огоньком.

– Да, потому что твоя вина – вполне настоящая. Взгляни в окно, королева: кошмарам твоим еще не конец. Нужно что-то делать. И чем скорее, тем лучше.

Таланджи, зашипев, прикрыла грудь одеялом и как была, босиком, подошла к краю балкона. Явственно иссохших рук она старалась не замечать. Лоа могил оказался совершенно прав. Внизу, в джунглях, ярко пылали огни – восемь островков света среди ночной мглы. И… либо она еще не очнулась от сна, либо образ Бвонсамди вправду слегка рябил, был полупрозрачен, будто он здесь разве что наполовину!

В сердце вскипел гнев. Либо он вскорости выплеснется наружу, либо пожрет, поглотит ее без остатка.

– Как такое возможно?! – зарычала Таланджи, закусив губу. – Мои солдаты прочесывают джунгли, глаз не смыкая, и все же им удается ускользнуть! Они устраивают набеги на город, нападают на мой дворец, на меня… Откуда у них взялось столько сил, да еще так быстро?

Бвонсамди скользнул к ней и, паря в воздухе рядом, оглядел работу Укуса Вдовы. Нет, Таланджи вовсе не сидела, сложа руки – каждый день встречалась с советниками, обсуждая новые подходы, новую тактику. Они превосходили мятежников и силами, и возможностями, однако против них словно бы ополчилась собственная земля. Укусу Вдовы слишком легко было скрываться в джунглях – здесь их малочисленность оборачивалась преимуществом над огромной армией королевы, рассеянной по огромному Зандалару. К тому же – Таланджи это знала – многие жители столицы, все еще относившиеся к ее правлению настороженно, к речам мятежников прислушивались с сочувствием, а при случае пускали в ход и языки, сея кругом ложь и страх, подрывая устойчивость королевской власти.

– Что же нам делать? – пробормотала Таланджи. – Как остановить тех, кого не видишь? У них нет ни крепостей, ни даже лагерей. К тому времени, как мои стражи разыщут их, они успевают уйти. Мы ловим туман над болотом, гасим пожары, прогоревшие до углей!

– Они преследуют тебя из-за договора, заключенного твоим отцом, – пояснил Бвонсамди, небрежно махнув рукой в сторону царившего внизу хаоса. – Думают, ты в моей власти, и страшатся той, в кого может превратиться моя королева – королевы смерти.

– Я не твоя королева! – отрезала Таланджи, полоснув его гневным взглядом.

– Им об этом скажи! – с мрачным смешком посоветовал Бвонсамди. – Они жгут мои святилища, развеивают хранящие их чары, а моих жрецов убивают на месте. И если сожгут много больше, я тебе мало чем смогу быть полезен. Без верующих и молитв лоа – ничто.

– Так вот что чинит тебе вред! – ахнула Таланджи. – Вот отчего ты слабеешь!

– И ты тоже, – угрюмо кивнув, подтвердил лоа.

– Я?!

Безнадежно пав духом, Таланджи прислонилась спиной к балконной стене, протянула ладони к свету жаровен, с великим трудом заставила себя к ним приглядеться.

– Мои руки… Бвонсамди, что со мною творится?

– Мы с тобой связаны общими узами, моя маленькая королева, – вздохнул лоа могил. – Общей судьбой. Не станет у меня последователей, не станет подношений и веры – и мне конец. Силы мои убывают, а с ними убывают и твои.

Негромко выругавшись, Таланджи поспешно спрятала руки под одеялом.

– Выходит, этот озноб, эта боль в груди…

– Не убережешь меня, Таланджи, будет еще хуже. Ты должна меня защитить.

Услышав в голосе лоа непритворный испуг, Таланджи призадумалась. Как ей сохранить гордость и мужество, если даже бог в страхе?

– Я… я не могу в это поверить.

Бвонсамди склонил голову. Пламя в его глазах потускнело сильнее прежнего.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, а такова истина.

Таланджи прерывисто, с дрожью вздохнула.

– Если все так и есть, то… то как же мне одолеть бунтовщиков? Неужели ты ничем не можешь помочь?

Лоа невесело усмехнулся.

– У тебя есть солдаты, Таланджи, и их может стать много, много больше. По-моему, ты уже знаешь, как подавить бунт.

Орда… Ну конечно. Этот посол, Зекхан, все никак не уймется, все уговаривает вернуться в Оргриммар и занять место в Совете. Место в Совете… но что именно оно ей принесет? Ей нужны корабли и войска, а не пустопорожние обещания, однако одним упрямством не погасишь этих огней, а Совет Занчули толковых решений не предлагал – лишь «выражал озабоченность»… Нет, кроме себя, надеяться не на кого. Так было всегда, с самого начала, а сейчас на кону ее жизнь.