Их союз привел к катастрофическим последствиям. В конце осени 1044 года Жослен с большей частью своего войска выступил из Эдессы на помощь новому мусульманскому союзнику. Но не успел еще уехать далеко, как вконец запыхавшийся гонец сообщил ему, что на город надвигается несметная исламская армия. Занги выбрал для нападения просто идеальный момент.

Не желая ставить под удар свое войско, над которым нависла угроза полного уничтожения, Жослен приказал архиепископу держать город до последнего, а сам в панике обратился за помощью к Антиохии. Однако Раймонд не пожелал даже пальцем пошевелить. Зачем утруждать себя помощью вассалу, который никогда не выказывал даже тени уважения? В той части, где это дело касалось его, коллега лишь пожинал плоды своих собственных усилий. Эта отвратительная демонстрация мелочности и решила судьбу Эдессы. Тогда Жослен обратился к королеве Мелисенде, но та была слишком далеко, чтобы помочь. Когда, наконец, выслали подкрепление, защита города уже дала течь.

Архиепископ делал все возможное, чтобы укрепить гарнизон, однако солдаты, занявшие позиции на стенах, были слишком малочисленны и неопытны, чтобы продержаться долго. Пока катапульты Занги лупили по стенам, его минеры вели под землей подкоп. Архиепископу каким-то образом все же удалось продержаться месяц, однако в канун Рождества участок крепостной стены рухнул и мусульманская армиях хлынула внутрь.

О том, чтобы защищаться дальше, нечего было и думать, оставалось только бежать. Забитые народом улицы превратились в смертельные ловушки, где погибли тысячи человек – одних затоптали ногами, другие задохнулись в давке. Еще несколько тысяч вырезали солдаты Занги, рассыпавшись по всему городу и убивая каждого, кто оказался недостаточно проворным, чтобы спастись бегством. Одним из первых пал архиепископ, тщетно пытавшийся восстановить порядок. В какой-то момент Занги призвал положить бойне конец. Раненых, которые еще стонали, добивали на месте, а тех, кто остался в живых, согнали в одно место, как дешевый скот. Эдесса, первое государство крестоносцев, находилась теперь в руках мусульманина.

Пользуясь всеми преимуществами ретроспективного взгляда в прошлое, вряд ли стоит удивляться тому, что Занги добился успеха. Он располагал неизмеримо большими ресурсами и опытом, да и как военачальник проявил себя не в пример лучше. Крестоносцы же, напротив, были глупые, разобщенные и беспрецедентно слабые. Для нападения Занги выбрал момент, удобный для причинения максимального вреда. Город оказался практически беззащитным, его граф испортил отношения с соседями, а Иерусалимом правили несовершеннолетний ребенок и его мать. Удивлять здесь может совсем другое – как Эдессе удалось продержаться целых четыре недели.

Падение Эдессы встретили как ликованием, так и недоверием. Для мусульман подобная победа была чудом. Аура неуязвимости, окружавшая когда-то крестоносцев, давно померкла, но ощущение неизбежности их присутствия на Среднем Востоке все еще оставалось. Теперь же Занги продемонстрировал, что все это ложь. В конечном счете Утремер отнюдь не был непреложным. Поколению мусульман, выросшему бок о бок с соседями-франками, выдали карт-бланш – мечтать о дне, когда последнего из них можно будет бросить в море.

Для христиан падение Эдессы стало не поддающейся пониманию катастрофой, масштаб которой было очень трудно осознать. Даже Раймонд, и тот понял, насколько пагубными были его действия. Сколько бы принцы Антиохии ни ссорились с Эдессой, это не мешало ей служить буфером против набегов и захватнических исламских армий. Теперь этого буфера не стало и Антиохии угрожало безжалостное нападение.

Судьба Утремера была в руках Занги, который с пугающей ясностью заявил о своих намерениях. То, как он обошелся с Эдессой, стало сигналом для каждого крестоносца. Через несколько дней после катастрофы правитель согнал в одном месте всех выживших. Уроженцам города позволили уйти, но вот «франков» оставили. Мужчин и мальчиков постарше ставили на колени и жестоко убивали, а женщин и оставшихся детей продали в рабство. Для представителей западной цивилизации в мире Занги места не оказалось.

На тот случай, если кто-нибудь не уразумел подтекст его великой победы: Занги отказался от старого титула «атабек» и взял новые – «завоеватель», «король». Призыв к джихаду был брошен. Пришло время стереть христианские королевства с лица земли.

В первые месяцы 1145 года возвращавшиеся из Святой земли паломники принесли тревожные слухи, что в Утремере теперь царят разрушение и смерть. Новости настолько шокировали, что им отказывались верить – христиан безжалостно убивали прямо на улицах, почтенных матрон обрекали на рабство, с лица земли было сметено целое государство крестоносцев. Но к середине лета тоненькая струйка беженцев превратилась в могучий поток, подтверждая самые худшие опасения. Даже самый закаленный наблюдатель, привыкший с каждым годом получать все более скверные новости с Востока, и тот не стал бы отрицать кризис.

Явно требовался новый крестовый поход, но папа Евгений III (1145–1153) вряд ли был способен разжечь мировой пожар. Набожный и кроткий итальянец занял трон Святого Петра только на несколько месяцев, да и то лишь потому, что никого более компетентного для этого поста в тот момент не оказалось. Незадолго до описываемых событий Рим вновь погрузился в очередную конвульсию политического хаоса, а мягкий понтифик отнюдь не подходил для того, чтобы положить этому конец. Во время первой поездки случилась беда. В тот самый момент, когда его эскорт скрылся из виду, городские ворота закрылись и было объявлено (наверняка в приступе ностальгии) о восстановлении Римской республики. Учредили Сенат, дополнив его республиканской конституцией, а временным главой избрали сенатора. Папе Евгению III, отныне бездомному, пришлось колесить от одного европейского двора к другому, пытаясь заручиться поддержкой, чтобы изгнать новых правителей Рима. Его вряд ли можно было назвать вдохновляющим лидером, который требовался для объединения христианства.

Тем не менее Евгений сделал все от него зависевшее. В декабре 1145 года издал папскую буллу Quantum praedecessores[84], тем самым призвав к новому крестовому походу. Однако отреагировали на нее довольно вяло. Хотя на историях о великих героях Первого крестового похода в Европе выросло целое поколение, к участию в новом мало кто проявлял интерес. Три месяца спустя Евгений предпринял новую попытку, еще раз выпустив ту же буллу, старательно изложив правила, которые, как он надеялся, сподвигнут знать присоединиться к нему. Кредиторам запрещалось взимать процент с любых займов крестоносцев, а погашение долгов временно приостановили.