Поскольку Алеппо уже не впервые подвергался вторжению со стороны Антиохии, эмир к этому прекрасно подготовился. Он вступил в союз с другими правителями вплоть до самого Дамаска, расположенного в двухстах милях к югу, и собрал армию численностью в сорок тысяч человек. Балдуин II послал Роже несколько настойчивых сообщений, умоляя антиохийского принца отложить наступление до подхода его войск. Но поскольку тому не терпелось схватиться с врагом, он эту просьбу проигнорировал и с войском из семисот рыцарей и четырех тысяч пеших солдат вступил на бесплодную территорию, ныне расположенную на западе Сирии.

Благодаря своим шпионам, эмир Алеппо прекрасно знал о каждом шаге Роже. Он дождался, когда христиане вышли на безводную равнину и вечером 27 июня 1119 года осуществил пробную атаку. Когда же люди эмира натолкнулись на ожесточенное сопротивление, он отдал войскам приказ отойти. После этого Роже хотя бы осознал нависшую над ним опасность. Те самые шпионы, которые держали в курсе мусульман, обманом заставили его поверить, что армия эмира еще далеко. Высланные во все стороны разведчики подтвердили его худшие опасения – крестоносцев взяли в кольцо окружения.

Той ночью в лагере христиан мало кто отдыхал. Тех, кому все же удалось уснуть, одолевали кошмары и крики лунатиков, бегавших с криками, что они все обречены. На рассвете, когда сухой знойный ветер бросил им в лицо первые заряды песка, крестоносцы попытались прорвать окружение – горстке рыцарей действительно удалось проскользнуть сквозь вражеские ряды. Кроме них не выжил никто.

Началась такая резня, что место сражения навсегда сохранило за собой название Ager Sanguinis, что означает Кровавое поле. Те, кому везло больше, погибали в бою. А тех, кого взяли в плен, впоследствии заковали в цепи и отволокли в Алеппо, где несчастных до смерти пытали на улицах ликующие толпы. Полный масштаб катастрофы трудно даже вообразить. Крестоносцы, неизменно испытывавшие нехватку людей, одним ударом лишились всей боевой мощи одного из самых могущественных своих государств. Более того, навсегда развеялся миф об их превосходстве. До этого обоюдная уверенность в том, что франкские рыцари превосходят мусульман в бою, не позволяла врагу сокрушить крестоносцев своим численным превосходством. Теперь они лишились даже этого щита и им приходилось готовиться к новым, все более решительным наступлениям.

Единственным, что спасло Антиохию от немедленного падения, стала неспособность эмира Алеппо закрепить свою великую победу. Кровавое поле обернулось для него невероятным успехом, потрясающим эмоциональным и политическим триумфом в борьбе с ненавистными крестоносцами. Этот момент, вполне естественно, заслуживал того, чтобы представить себя в выгодном свете. На эмира со всех сторон посыпались похвалы. Багдадский халиф прислал ему почетную мантию, попутно присвоив титул «Звезды веры», в честь победителя сложили песнь. Конец всему этому кукареканью смог положить только приступ болезни после обильных застолий, которые он устроил в свою честь. Эмир заставил себя совершить рейд в предместья Антиохии, однако момент уже был упущен. В итоге он так и не предпринял серьезных попыток ни взять город, ни помешать подоспеть с подкреплением королю Балдуину II.

Что касается Утремера, то в глазах баронов эта катастрофа еще раз подчеркнула, насколько важно сотрудничать ради выживания, что стало ее единственным положительным результатом. Это подразумевало единую стратегию и командование. Авантюры и всяческие показные операции больше не допускались, а короля Иерусалима все безоговорочно признали своим верховным правителем.

Но как ни приятно было Балдуину II подобное развитие ситуации, оно никоим образом не позволяло принять меры в отношении опасности, в которой теперь оказался весь север. Делая все возможное, чтобы произвести впечатление силы, он совершил поход на восток и вступил в бой с армией эмира Алеппо, однако решающее сражение вышло недостаточно однозначным для того, чтобы та или иная сторона могла претендовать на победу. Это позволило ему выиграть время, но даже явная победа не смогла бы скрыть собой главную проблему. Балдуин II не мог пополнить на голом месте обескровленный гарнизон Антиохии или же создать новых солдат вместо погибших. У него оставалась только одна надежда – помощь Европы. Через несколько месяцев после трагедии на Кровавом поле он отправил папе срочное прошение, умоляя его своими проповедями созвать новый крестовый поход.

Царившее в те времена отчаяние породило одну из самых отличительных особенностей жизни крестоносцев в Утремере. В сентябре 1118 года Иерусалим в сопровождении восьми своих собратьев посетил французский рыцарь по имени Гуго де Пейн. В отличие от многих других паломников, они пришли с намерением остаться, посвятив жизнь Христу, а меч – делу защиты обездоленных. А поскольку все они выразили желание стать монахами, иерусалимский патриарх попросил их принести три традиционных монашеских обета – бедности, покорности и безбрачия.

Но эпоха требовала чего-то большего. Гуго с товарищами были воины, а империя отчаянно нуждалась в солдатах. Поскольку они пришли служить, патриарх – не исключено, что по настоянию Гуго – добавил еще один обет, обязывавший их защищать паломников, направлявшихся в Иерусалим.

Впервые за все время существования христианства монашеская дисциплина слилась воедино с боевыми навыками. Отныне Гуго и его последователи получили священный мандат использовать силу для защиты бедных и обеспечивать открытость дорог, по которым шли паломники. В виде символа значимости миссии, возложенной на них, король Балдуин выделил часть своего дворца и предложил Гуго обустроить там штаб-квартиру. Кроме того, по его приказу расчистили ряд помещений в бывшей мечети Аль-Акса на Храмовой горе[79]. Гуго и его рыцарей нарекли неудобным и громоздким именем Бедных воинов Христа и Храма Соломона, хотя нам они больше известны как рыцари-храмовники, или просто тамплиеры.

Новое формирование Гуго, немедленно узнаваемое по белым монашеским рясам с изображением креста, оказалось на удивление популярным. В 1128 году Орден тамплиеров получил благословение папы, что привело к огромному наплыву в него новобранцев. Поскольку их мандат, помимо прочего, подразумевал защиту паломников где бы то ни было, вскоре их можно было увидеть уже по всей Европе. Сами по себе его члены, исполняя данный обет, отказывались от любой собственности, но Орден в целом совсем скоро разбогател. Главной причиной этого стала предоставляемая ими изобретательная услуга. Присутствуя в каждой стране Западной Европы, а также на Ближнем Востоке, они играли роль очень удобного средства перевода денег. Паломники могли депонировать средства в своей родной стране, а затем, по достижении Святой земли, предъявить квитанцию и получить их обратно, выплатив при этом минимальный процент. Так что тамплиеры, по сути, стали первым в мире международным банком.

Вскоре к ним присоединился еще один религиозно-рыцарский орден. В самом начале XI века группа паломников основала в Иерусалиме больницу для ухода за путниками. За год до его захвата оттуда изгнали всех христиан, а больницу закрыли. Но когда Священный город перешел в руки крестоносцев, несколько монахов из Аббатства Девы Марии латинян, расположенного в самом сердце Старого города, решили учредить новую, посвятив ее святому Иоанну, написавшему одно из Евангелий. Их официально нарекли Орденом рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, от тамплиеров каждого из них можно было без труда отличить по черным накидкам с вышитым на левом рукаве белым крестом.