– Ясен пень.

Они вышли, и бритый направился к своему столику за оставшейся на полу сумкой. Но в этот самый момент послышалось завывание полицейских сирен, и три машины с включенными мигалками затормозили у кафе. Первые полицейские уже бегут в бар, вызвав всеобщую сутолоку. Львиная доля клиентов встает и пробирается к выходу, в то время как официантки торопятся получить по счетам, пока не запахло жареным. Толкач, схватив с пола сумку, кидается в дальний угол. Завсегдатаи знают, что задняя дверь выходит прямо в концертный зал. Воспользовавшись тем, что секьюрити с концерта вошел в бар, чтобы помочь справиться с паникой, он протискивается за его спиной. Паоло не так скор, и дверь захлопывается перед его носом. Она открывается только в одну сторону. Повернувшись, он направляется к выходу, но полиция уже фильтрует всех входящих и выходящих. Ему совсем не хочется провести ночь в участке, а если, как он думает, легавые здесь из-за голубых таблеток, то его уже второй раз подряд свяжут с этим делом, и, пусть даже косвенно, он знает, что это не может не привлечь внимания.

За двумя полицейскими в форме он узнает инспектора, который допрашивал его на набережной Орфевр: должно быть, тот сопоставил факты так же, как он. Он поворачивается влево, чтоб предъявить документы на контроле, показав спину вошедшему в бар Ибанезу. На улице Паоло ищет дилера, но тщетно, тот улизнул с его деньгами, не теряя ни минуты. Сегодня здесь ловить нечего, а скорее всего, он и вовсе больше сюда не сунется.

Сидя на Монике, он закуривает сигарету. Вечер только начинается, а других ниточек у него пока нет. По улице проезжает белый внедорожник, стекла опущены, гремит музыка. Четырем мужчинам внутри очень хочется выглядеть богатыми и опасными, это вызывает у Паоло улыбку.

«Посмешище не ждет количества ватт», – думает он, выдыхая колечко дыма. Dirty south Лудакриса выплескивается на тротуары. По крайней мере, хорошая музычка…

Сидя на седле и двигая головой в ритме акробатического флоу How Low, Паоло вспоминает Остиля. Как он не подумал о нем раньше? Надо ехать в Бобиньи[45].

ЧЕТВЕРГ – 23 часа

Ты непременно хочешь меня угостить. Ну и валяй, плати, мне пофиг.

Потом я пройдусь по берегам Сены. Когда огоньки баржи вспыхивают на фасадах галогенными пятнами. БАМ! Красиво.

Чем я занимаюсь по жизни?

А тебе-то что за дело?

Или ты тупой, или мне пора повесить на шею табличку с надписью: ОТВАЛИ!

Угостил, значит, имеешь на меня права?

Так ты думаешь?

Я где-то читала, что бывают другие мужчины.

Неужели?

Ну, тебе еще придется попотеть.

Я люблю эти звуки – шлеп-шлеп-шлеп, – когда маленькие волны из кильватера баржи плещутся о набережную, шлеп-шлеп-шлеп. А я иду канатоходцем по самой кромке, вперед и вперед. Каждый шаг перечеркивает предыдущий, пятка, носок, пятка носок, и моя тень на реке. Она скользит по волнам ночи.

Они пересекались не один раз. Остиль – в прошлом рэпер исторического коллектива «Скизофоникс», известного своими ангажированными дисками, за которые его уважают в среде хип-хопа и далеко за ее пределами. Он давно отказался от всякого сотрудничества с системой звукозаписи, и его куплеты о расизме, бытовом насилии и жизни квартала, далекие от заполонившей все мишуры, расходятся из-под полы в кругу искушенных любителей.

Остиль очень рано занялся общественной деятельностью, чтобы его идеи о равенстве и справедливости не остались мертвой буквой. Он перешел от слов к делу и вот уже больше десяти лет развивает обширную сеть благотворительности и взаимопомощи в своих кварталах, среди населения, которое республика давно бросила на произвол судьбы. К сорока годам он окружил себя «Скизос», ближней охраной из двух десятков человек, чье присутствие в городке многим очень не нравится. Муниципальные власти Бобиньи особенно не любят эту «банду», с которой ничего не могут поделать. Они не поддерживают их финансово, не предоставляют помещения, их никогда не приглашают на мероприятия группы. Скизос и народные избранники сосуществуют в холодном и взаимном безразличии. Многие наркоторговцы из близлежащих кварталов тоже видят в них помеху и регулярно пытаются вытеснить, чтобы вернуть себе изрядную территорию для бизнеса. Но Скизос, несмотря ни на что, держатся крепко, не сдают позиций и умеют ответить ударом на удар. Эти диггеры[46] нашего времени гарантируют мир в большой части города и держат на расстоянии наркобаронов. Они раздают пищу нуждающимся, получая излишки с рынка или непосредственно из ближайших гипермаркетов. Там быстро смекнули, что, если отдавать им просроченные продукты, количество краж в магазинах уменьшается впятеро. Они в выигрыше по всем статьям, приукрашивают свой «социальный имидж» и умножают прибыли. Остилю плевать, что крупные торговые сети создают себе репутацию за его счет, главное – чтобы было чем накормить бедняг, с утра выстраивающихся в очередь перед его штаб-квартирой.

На горе многочисленным коммерсантам города он недавно открыл первый в департаменте бесплатный магазин. В первые дни его полностью опустошали за несколько минут. Потом, посредством диалога и педагогических бесед с молодежью, наполнявшей корзины печеньем, и мамашами, хватавшими по дюжине упаковок подгузников сразу, Остиль сумел вправить всем мозги. Вполне можно взять то, что необходимо, а если чего-то не хватило – зайти назавтра. И в последние недели те же самые мамаши начинают приносить то, что не использовали, и просто кладут обратно на полки магазина. Он назвал магазин «Ringolevio», в честь Эммета Грогана[47], названием его книги.

Среди двух десятков Скизос есть отсидевшие срок, бывшие военные и несколько отцов семейств, все чернокожие, африканского или антильского происхождения. Появление группы в полном составе редко кого оставит равнодушным. Они умеют играть на фантазмах и страхах, которые внушают немалой части населения. Черные, мускулистые, бесстрашные и организованные. Некоторые из них мусульмане и носят длинные, черные как смоль бороды, другие – католики, протестанты, иудеи, атеисты, евангелисты, есть даже пара анимистов йоруба.

Когда Паоло затормозил перед штаб-квартирой, два мастодонта тотчас вскочили и бегут посмотреть, кто это в шлеме едет прямо на них. Паоло понимает недоразумение и открывает лицо.