Найти нового гитариста было несложно. Я просто дал интервью Melody Maker, в котором обронил, что на этот раз мы хотим взять в группу какого-нибудь неизвестного музыканта, и к нам сразу выстроилась очередь. Найти гитариста оказалось так просто, что мы в конце концов выбрали сразу двух.

Послушав семь-восемь чуваков, мы с Филом оставили двух претендентов. Кое-кто из остальных тоже был хорош, но они не подходили Motörhead. В конечном счете оказалось, что я готов иметь дело только с Филом Кэмпбеллом и Миком Берстоном, также известным как Вюрзель. Я никогда не слышал о предыдущей группе Фила Кэмпбелла, Persian Risk, но, кажется, они записали несколько синглов. Когда мы выбирали гитаристов, они как раз приехали с концертом в Лондон, и на обратном пути он говорит: «Я здесь выйду, чуваки. Мне тут надо встретиться кое с кем – насчет собаки», в общем, что-то такое соврал: нельзя же, в самом деле, признаваться, что идешь на прослушивание. Ты ведь можешь и не получить эту работу. Фил довольно сильно нервничал, но он знал себе цену, так что вошел в комнату так, будто пришел на обычную репетицию. Он сыграл пару фраз, после чего выбежал за дверь и принялся носиться кругами как сумасшедший. Если из этого вы делаете вывод, что он тот еще маньяк, то вы правы. Но я только потом узнал, в какой степени! За эти годы он, без сомнения, сделал большой вклад в легенду Motörhead.

Вюрзель, напротив, пришел на прослушивание в таком состоянии, что ничего толком не мог делать. Но я уже был к нему расположен из-за его письма. В конверте была его фотография – выглядел он на ней довольно-таки нелепо – и записка следующего содержания: «Я слышал, вы ищете неизвестного гитариста. Так вот – неизвестнее меня никого нет». Мое сердце немедленно растаяло. Однако на прослушивание он пришел буквально трясясь от ужаса. К тому же он шел пешком от станции, неся в руках гитару и сумку с педалями. Руки у него, должно быть, одеревенели.

– У меня тут список песен… – начал он, шурша бумажкой в трясущихся пальцах.

– Бога ради, отдай мне это! – говорю я, отбирая у него бумажку. – Не волнуйся. Садись, чувак, выпей рюмку-другую водки. Все будет в порядке.

Он выпил пару рюмок, после чего сыграл – и все действительно было в порядке. Обычно на прослушиваниях тебя запускают на десять минут и выставляют за дверь, но по-моему, в этом нет никакого смысла. Если хочешь найти хорошего гитариста, дай ему раскрыться. Вюрзель потом говорил в интервью, что прослушивание в Motörhead было самым справедливым и адекватным прослушиванием в его жизни. Это все было, очевидно, не зря – его же взяли в группу.

И Фил, и Вюрзель нам очень понравились (кстати, они оба соврали о своем возрасте: Вюрзель скостил себе пару лет, а Фил прибавил. Кажется, я единственный не вру о своем возрасте). Мы никак не могли решить, кого из них брать в группу, и попросили их обоих прийти еще раз. Наш план был – устроить битву гитаристов и посмотреть, кто возьмет верх. А утром того дня, на который было назначено финальное прослушивание, Фил «Грязное Животное» Тейлор ушел из группы.

Дуглас, наш менеджер, позвонил мне рано утром, часов в девять, и говорит:

– Я сейчас заеду за тобой, буду через пять минут.

– Зачем? – спрашиваю я.

– Надо поговорить с Филом Тейлором, – и я сразу понял, к чему идет дело.

В последнее время я не очень часто видел Фила, но у меня начало складываться впечатление, что его энтузиазм поугас. Мы с ним не обсуждали причины его ухода, но, думаю, отчасти это было связано с его желанием играть что-то посерьезнее, чем хеви-метал, который никто не назовет серьезной музыкой, что, по-моему, чушь собачья. До сих пор метал – одна из самых популярных разновидностей рока: собственно говоря, это и есть настоящий рок-н-ролл. И он требует от тебя не меньше таланта и труда, чем любая другая музыка. И еще это просто весело – чего еще желать? Как бы то ни было, я думаю, что у него были и такие мысли. С Брайаном Робертсоном мы, конечно, намучились, но Фил был чуть ли не самым большим фанатом Thin Lizzy в мире. Хотя он был со мной заодно, когда пришлось увольнять Брайана, он все равно считал, что Брайан не чета Motörhead – он наверняка что-то такое думал, потому что позже делал с Брайаном группу. А может быть – кто знает, – он просто хотел сбежать от меня!

В общем, мы с Дугласом пришли к нему домой, и он сообщил:

– Я ухожу.

– Чувак, ну ты вовремя! – говорю я.

В тот же день у нас прослушивание с двумя гитаристами, которые нарочно приехали – один из Челтнема, другой из Уэльса. А я остался без барабанщика. Но, должен признать, Фил повел себя как джентльмен. Motörhead вскоре должны были появиться в комедийном телешоу The Young Ones и он пришел и сыграл с нами. Хоть он и ушел из группы, но сделал это пристойно, а такое не про всех бывших участников Motörhead можно сказать.

Но в тот день, когда я пошел на встречу с Вюрзелем и Филом Кэмпбеллом, меня это не очень-то утешало. На протяжении нескольких часов я был единственным участником Motörhead. Я не знал, что делать, и, придя на репетиционную базу, сказал:

– Смотрите, Фил немного задерживается. Пообщайтесь друг с другом, выпейте чего-нибудь. Я пока схожу по делам.

Я пошел в кабак через дорогу и пятнадцать минут играл в «однорукого бандита». Вернувшись, я подслушал кусочек их разговора. Вот что я услышал:

– Если ты сыграешь так, то я мог бы играть вот такую партию…

Они уже придумывали, как убедить меня взять в группу их обоих! Им не пришлось стараться, потому что я и сам склонялся к такому решению. Квартет способен делать больше звука и играть более разнообразно – если в группе два гитариста, иначе и быть не может. Конечно, мне пришлось смириться с тем, что доля заработков на каждого уменьшилась, но следующие десять лет это совершенно оправдали.

Когда это было решено, я сообщил им новость, что от нас ушел Фил Тейлор. Все приуныли, но ненадолго. Фил Кэмпбелл предложил позвать в группу Пита Гилла, и я решил, что это хороший выбор. Я помнил его как мощного, агрессивного барабанщика по нашему туру 79-го года, когда он еще играл в Saxon. Позже я услышал, что нашей вакансией интересовался Брайан Дауни, бывший барабанщик Thin Lizzy, – жаль, что тогда я этого не знал (только представьте себе реакцию Фила Тейлора!). Но Пит проработал с нами несколько лет и отлично справлялся со своим делом. Мы позвали его на репетицию, и он с охотой согласился. Мы сыграли с ним пару песен, а потом просто стояли с глупой улыбкой до ушей на лицах, потому что звучали мы просто супер.

Пит был странноватым парнем. Когда он присоединился к нам, он был не дурак выпить, а когда он выпьет, то становится уморительнейшим чуваком. Но затем он бросил пить и начал бегать по утрам – стал настоящим фанатичным неофитом здорового образа жизни. После этого с ним стало сложнее общаться. К тому же он на самом деле все равно не бегал. Он отправлялся в кафешку, завтракал и трусцой бежал обратно, делая вид, что бегал все это время. Я это точно знаю, потому что однажды мы за ним проследили! И в его поведении появились странности. Например, он мог раздеться в самый неожиданный момент. На первом же концерте с ним, прямо посреди шоу, отрубилось электричество, и он вскочил со стула и сбросил штаны – весьма необычная реакция. Иногда он просто вываливал наружу свой хер. Скажем, летим мы в самолете, мимо проходит стюардесса, и он вытаскивает свой хер и помахивает им у нее за спиной. А если стюардесса оборачивалась, он прикрывался газетой. Это уже начало нас доставать. В Motörhead царит демократия, но, по-моему, нехорошо вот так размахивать хером, когда люди заняты своими делами и, вероятно, не желают его видеть. В своей машине, перед задним стеклом, он держал хлыст, строительную каску и разноцветный зонтик. Не буду притворяться, будто понимаю, что именно происходило у Пита в голове, но позже, как я слышал, он совершил каминг-аут и признался в том, что он гей. Это отчасти объясняет некоторые его поступки. Но была одна безнадежно необъяснимая штука – черный блокнотик, который он всегда носил с собой. Фил Кэмпбелл обнаружил его, когда Пит играл с нами уже два года. Он заглянул внутрь – это было что-то вроде дневника или ведомости. Через десять дней после того, как Пит присоединился к Motörhead, он записал: «Фил Кэмпбелл должен мне пятьдесят пенсов». Господи, на что можно тратить свое время! Но, конечно, все это открылось позже.