– Когда ты уехал, мы получили уведомление изконгресса, – проворчал он. – Они хотят, чтобы наш представительосенью выступил на заседании подкомитета с докладом о высоких ценах нафармацевтическую продукцию на современном рынке. Очередные идиотские вопросы отправительства, почему мы не раздаем лекарства бесплатно на каждом углу, хотяделаем это в больницах и в странах третьего мира. В конце концов, это жепромышленное предприятие, а не благотворительная организация! И не думай, что«Викотек» будет стоить столько же, сколько аспирин! Я этого не допущу!

У Питера волосы встали дыбом при этих словах. Основной цельюих работы было сделать препарат доступным для широких масс, для людей, которыеживут в отдаленных районах, где трудно или даже невозможно получать регулярноемедицинское обслуживание, – как это было с его матерью и сестрой. Если«Уилсон-Донован» поставит большую цену, это будет противоречить основномуназначению препарата, и Питер, чувствуя подступающую панику, понял, что долженбороться.

– Я думаю, что цена в данном случае – очень важныйвопрос, – собрав все свое спокойствие, ответил он.

– И конгресс тоже так думает! – рявкнулФрэнк. – Разумеется, они зовут нас не только для этого – их цели шире, номы должны отстаивать высокие цены. В противном случае они напомнят нам об этом,как только «Викотек» будет выброшен на рынок.

– Мне кажется, нам нужно придерживаться низкойцены, – возразил Питер, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Ему ненравилось то, что он слышал. Речь шла только о прибыли. Они разрабатываличудо-лекарство, и Фрэнк Донован намерен был выжать из этого все до последнейкапли.

Я все уже решил. Поедешь ты! Я думаю, что это можно будетсделать в сентябре, совместив это с присутствием на слушаниях ФДА. Ты в любомслучае окажешься в Вашингтоне.

– Может быть, и нет, – раздраженно ответил Питер,решив отложить все споры на потом. Он был в полном изнеможении. – Можетбыть, поедем вместе в Гринвич? – вежливо добавил он, надеясь поменятьтему. Он все еще не мог оправиться от упрямства Фрэнка. Это выходило за всякиерамки.

– Я обедаю в городе, – почти грубо сказалФрэнк. – Увидимся в уик-энд.

Наверняка Фрэнк и Кэти что-нибудь уже запланировали, и женасообщит ему об этом, как только Питер приедет. Но сейчас он мог думать только отом, насколько ненормальной была позиция Фрэнка. Может быть, это просто признакстарости? Ни один человек в здравом уме не решился бы запрашивать у ФДАпреждевременного выпуска потенциально опасного препарата, особенно после того,что сказал Сушар. Дело было не в соблюдении законов или тех или иныхобязательств, а просто в чувстве моральной ответственности. Что было бы, еслипосле поступления в продажу «Викотек» послужил бы причиной чьей-нибудь гибели?Питер нисколько не сомневался в том, что в этом случае ответственность легла бына плечи Фрэнка.

Час, проведенный в дороге, помог ему успокоиться послевстречи с Фрэнком. Когда он приехал домой, Кэти и все трое его сыновейболтались на кухне. Она пыталась приготовить барбекю, а вызвавшийся ей помочьМайк сидел на телефоне, договариваясь о свидании с девушкой. Пол бездельничал.Сокрушенно посмотрев на жену, Питер снял пиджак и надел фартук. Во Франциисейчас было два часа ночи, но он не был дома целую неделю и испытывал чувствовины.

Он попытался поцеловать Кейт, но она отстранилась от него, иПитер удивился ее холодности. Неужели она заподозрила что-то про Париж?Телепатические способности слабого пола всегда поражали его. Он ни разу неизменил ей в течение восемнадцати лет, и в первый же раз, когда он это сделал,она об этом догадалась. Дети почти мгновенно исчезли, а Кейт разговаривала сним ледяным тоном в течение всего обеда. Как только они ушли, она сказаланечто, от чего сердце Питера ухнуло в пятки.

– Папа говорит, что ты ему сегодня нагрубил, –тихо произнесла она, укоризненно глядя на мужа. – На мой взгляд, ты недолжен так поступать. Тебя не было целую неделю, и папа с таким нетерпениеможидал праздничного ленча в честь «Викотека», а ты все испортил!

Итак, она переживала не по поводу другой женщины, а поповоду отца. Как обычно, она защищала его, даже не зная, что именно произошло.

– Я ничего не портил, Кейт, это сделал Сушар, –чувствуя себя окончательно измотанным, сказал Питер. С обоими Донованами сразуон бороться не мог. Он почти не спал всю неделю и не был готов к такой встрече,не говоря уже о том, что необходимость защищать перед ней те решения, которыеон принимает на работе, серьезно удручала его. – Французская лабораториявыявила серьезную проблему, недостаток в «Викотеке», который может послужитьпричиной смерти пациента. Мы должны многое в нем изменить. – Он говорилспокойным и знающим тоном, но Кэти все равно смотрела на него подозрительно.

– Папа говорит, что ты отказываешься представлять егона слушаниях. – Ее почти жалобный голос наполнил всю кухню.

Да, конечно. Неужели ты думаешь, что я выставлю перед ФДАпродукт с серьезными недостатками, чтобы добиться преждевременного выхода нарынок и продавать его ничего не подозревающим людям? Это смешно. Я не понимаю,почему твой отец отреагировал на это именно так. Но я уверен в том, что,прочитав отчеты, он изменит свое мнение.

– Папа говорит, что ты ведешь себя как ребенок, чтоотчеты составлены человеком, склонным к истерикам, и что никаких поводов дляпаники нет. – Кэти была безжалостна, и Питер двинул челюстью, словно унего болел зуб. Он не намерен был обсуждать с ней это.

– Я не думаю, что сейчас время говорить об этом. Мнекажется, что твой отец просто расстроился – так же как и я. Поверь, мне тоже нехотелось, чтобы результаты были именно такими. Но отрицание – это не ответ.

– Ты выставил его дураком! – сердито сказала жена,и на этот раз Питер не выдержал.

– Он так и вел себя, а ты ведешь себя как его мать,Кейт. Это не просто разговор между мной и Фрэнком, это серьезная деловаяпроблема, и от нашего решения зависит жизнь и смерть людей. Ты не должнавмешиваться и даже обсуждать то, что тебя абсолютно не касается.

Питер пришел в настоящее бешенство, поняв, что Фрэнкпозвонил ей и нажаловался, как только он вышел из офиса. Внезапно он вспомнилвсе, что говорила Оливия. Она была права. Кейт пыталась управлять его жизнью,так же как ее отец. И его раздражало то, что он заметил это только сейчас.

– Папа сказал, что ты даже не хочешь ехать в конгресс,чтобы выступить по поводу цен. – В голосе Кейт звучала личная обида, иПитер только вздохнул, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

– Я этого не говорил. Я сказал только, что сейчас нужнопридерживаться низких цен, но никакого решения по поводу конгресса я еще непринял. Я пока ничего не знаю.

Но Кейт уже знала. Фрэнк рассказал ей все. И как всегда, оназнала больше, чем ей полагалось знать.

– Почему ты так странно себя ведешь? – неунималась Кейт, когда Питер, еле стоя на ногах от усталости и перемены времени,принялся за мытье посуды. В глазах у него двоилось.