– Я уже это понял, – откликнулся ее муж, красивыйи ухоженный, как никто из мужчин, которых она встречала в жизни.

У него были огромные голубые глаза и прямые светлые волосы,придававшие ему несколько мальчишеский вид. Широкоплечий, с узкой талией, онуселся в кресло и скрестил свои длинные ноги. Но Оливии он больше не казалсяпривлекательным. Она знала.

насколько он эгоистичен, насколько занят собой и равнодушенк ней.

– Я ухожу, – просто сказала она. Вот оно! Всекончено. Все ушло.

– Куда уходишь? – удивленно переспросил он, дажене понимая, что она сказала. Через мгновение Энди улыбнулся. Это было вне егопонимания и воображения.

– Я ухожу от тебя, – терпеливо повторилаона, – как только мы вернемся в Вашингтон. Я больше не могу с тобой жить.Для этого-то я и уехала на несколько дней – мне нужно было все обдумать. Нотеперь я уверена.

Ей хотелось испытывать сожаление по поводу того, что она емуговорила, но они оба понимали, что ничего подобного она не чувствует. И Эндитоже не испытывал ни малейшего сожаления – он просто был поражен.

– Ты не слишком удачно выбрала время, – грустносказал он, не спрашивая ее, однако, почему она уходит.

Удачный момент мне не представится никогда. И вообще дляподобного поступка выбрать подходящее время невозможно. Это как болезнь –никогда не приходит тогда, когда это удобно. – Она думала об Алексе, иЭнди кивнул. Он прекрасно понимал, как больно ее это ударило. Но ведь прошлоуже два года. Конечно, в каком-то смысле она никогда не оправится от этойтрагедии. И их брак – тоже.

– А у тебя есть для этого какой-то особый повод? Тебячто-то раздражает?

Энди не осмеливался спросить Оливию, не появился ли у неекто-нибудь. Хорошо зная ее – а он был уверен, что знает о ней все, – ончувствовал, что мужчина тут не замешан.

– Меня многое раздражает, Энди. И ты это прекраснознаешь. – Они обменялись долгим взглядом. Никто из них не мог отрицать,что они стали друг другу посторонними людьми. Теперь она даже не могла точносказать, какой он. – Я никогда не хотела быть женой политика и сказалатебе об этом, когда мы поженились.

– Я ничего не мог поделать, Оливия. Все меняется. Ктомог знать, что Тома убьют? Кто мог знать обо всем остальном? Мир не стоит наместе, и нужно встречать эти изменения с поднятой головой.

Я так и делала. Я всегда была с тобой, я участвовала в твоихкампаниях, делала все, что ты от меня ожидал, но мы уже давно не муж и жена,Энди, и ты это прекрасно знаешь. Ты уже много лет находился где-то далеко отменя. Я даже не знаю, что происходит у тебя в душе.

– Прости меня, – голосом, в котором звучали ноткиискренности, сказал Энди. – Но я все равно хочу тебе сказать, что тыкрайне неудачно выбрала время.

Он посмотрел на нее острым взглядом, и если бы Оливия знала,что скрывалось за ним, она бы непременно испугалась. Он отчаянно нуждался всвоей жене и ни в коем случае не собирался ее отпускать.

– Знаешь, дело в том, что… Я собирался обсудить это стобой, но вплоть до последней недели не был уверен, что решусь на этотпоступок. – Оливия понимала: что бы он там себе ни решал, она в этомпроцессе никакого участия не принимала. – Я хотел, чтобы ты узнала об этомв числе первых, Оливия. – «В числе первых», но не первой – в этом-то ибыла вся трагедия их брака. – В следующем году я намерен баллотироваться впрезиденты. Для меня это значит все. И для того чтобы выиграть, мне нужна твояпомощь.

Оливия остолбенела, словно он ударил ее бейсбольной клюшкой.Большей боли он причинить ей не мог. Нельзя сказать, чтобы такой шаг был длянее неожиданным – нет, она прекрасно сознавала, что это возможно, – нотеперь это стало реальностью, и тот тон, которым Энди объявил о своем решении,сделал его заявление похожим на разорвавшуюся бомбу. Теперь она плохопредставляла себе, что ей делать.

– Я много думал об этом, прекрасно зная, как тыотносишься к политическим кампаниям. Но мне кажется, что в том, чтобы бытьпервой леди, есть даже что-то привлекательное. – Он произнес эти слова сослабой улыбкой, словно желая подбодрить ее, но каменное лицо Оливии недрогнуло. Она пришла в ужас. Меньше всего на свете, ей хотелось быть первойледи.

– Мне это совсем не кажется привлекательным, –дрожа ответила она.

– А мне – да! – отрезал он. Это было единственное,что было для него важно, а вовсе не она и не их брак. – И без тебя я этогосделать не смогу. Разошедшегося с женой президента быть не может, а тем болееразведенного. Это, я надеюсь, для тебя не новость?

Да, Оливия не была новичком в политике и знала все этитонкости с детства. Энди смотрел на нее не отрываясь. Если уж на то пошло,нужно было использовать эту ситуацию на все сто процентов. Он не пыталсяубедить ее в том, что все еще любит ее. Оливия была для этого слишком умна, даи пропасть между ними за последние годы стала непреодолимой, и оба этопонимали.

– Давай-ка сделаем вот что, – задумчиво произнесон. – Это не слишком романтичная идея, но, может быть, нас обоих этоустроит. Ты мне нужна. Говоря практически – на ближайшие пять лет. Год накампанию и еще четыре – на мой первый срок. После этого либо все уладится, либострана привыкнет к нашей ситуации. Может быть, настало время понять, чтопрезидент тоже человек. Взгляни, что творят принц Чарльз и леди Ди. Если Англияэто пережила, то почему не переживет Америка?

В своих мечтаниях он уже был президентом, и люди должны былипривыкнуть к нему, так же как и его жена.

– В любом случае, – продолжал он, обдумывая своислова на ходу и стремясь сделать свою речь как можно убедительнее, – яговорю только о пяти годах. Ты еще очень молода, Оливия. Ты вполне можешьпозволить это себе, и, кроме того, это даст тебе харизму, которой у тебяникогда не было. Люди будут испытывать к тебе не просто жалость или любопытство– они будут тебя обожать. Мои мальчики помогут этому осуществиться. –Оливию тошнило, когда она все это слушала, но тем не менее она позволила емупродолжать. – В конце каждого года, после выплаты налогов, я буду кластьна твой счет по пятьсот тысяч долларов. И через пять лет у тебя будет два споловиной миллиона долларов. – Он поднял руку, чтобы жена не прерывала егосвоими замечаниями. – Я знаю, что купить тебя нельзя, но если ты послерасставания со мной намерена жить самостоятельно, это позволит тебе свитьмаленькое уютное гнездышко. А если у нас будет ребенок, – Энди улыбнулся,подслащивая пилюлю, – я дам тебе еще миллион. В последнее время мыговорили об этом, и мне кажется, что это важный вопрос. Ты же не хочешь, чтобылюди считали, что у нас странные отношения, что мы оба гомосексуалисты или тыслишком подавлена произошедшей трагедией? О нас и без того достаточно судачат.Мне кажется, нам нужно сдвинуться с мертвой точки, – при этих словахОливию передернуло, – и завести еще одного ребенка.

Бедная Оливия не верила своим ушам. Слова «мы говорили оребенке» означали, что он обсуждал эту тему со своими советниками. Это былодаже за пределами отвращения.