Отплытие галеры было весьма красивым зрелищем. После тяжелого труда на протяжении многих месяцев, в том числе рубки дубов и сосен в лесах Шершеля, расположенных примерно в 30 милях от побережья, доставки обработанных досок на верблюдах, мулах или на собственном горбу или, возможно, разборки какого-нибудь неповоротливого испанского или венецианского судна, ставшего добычей пиратов; после распилки, подгонки, конопачения и раскраски, наконец, для христианских рабов, выполнивших всю работу (ибо ни один мусульманин, за исключением нескольких морисков, изготавливавших весла и занимавшихся конопачением, и пальцем не пошевелит для того, чтобы построить корабль), наступает радостный день.

Как только работа над новым галиотом завершается, armadores, или его владельцы, приходят на верфь с подарками, состоящими из денег и одежды стоимостью 200–300 дукатов, и развешивают их на мачтах и снастях, чтобы их рабы разделили эти дары между собой, ибо до этого в качестве платы эти люди получали только куски хлеба. Потом, в день спуска на воду, после того как судно переворачивают вверх килем и его днище по всей длине тщательно смазывают жиром, его владельцы и капитан приносят рабочим новые подарки, не говоря уже о сытном обеде, и вот среди плотного скопления напряженных затверделых рук и обнаженных спин раздается крик «Аллаху Акбар» («Аллах велик»), и на носу корабля забивают овцу, олицетворяющую, по их словам, кровь христиан, которую им предстоит пролить, и галиот, готовый к тому, чтобы стать инструментом для разорения, построенный христианами и снабженный командой, состоящей из христиан, подчиняющейся приказам человека, возможно прежде бывшего христианином, соскальзывает в воду и уплывает вдаль, чтобы начать охоту на христиан.

Все гребцы по возможности были христианскими рабами, принадлежавшими своим хозяевам, но, когда их было недостаточно, на корабли нанимали других рабов или арабов и мавров, каждому из которых за плавание платили по 10 дукатов независимо от того, получат пираты добычу или нет. Капитан (реис), если у него была такая возможность, строил и снаряжал собственный корабль исключительно за свой счет, надеясь, что это принесет ему большую выгоду. Однако, как правило, ему недоставало средств, и тогда он призывал на помощь одного или нескольких armadores. Как правило, это были владельцы лавок, не опасавшиеся риска и готовые частично профинансировать строительство галиота, надеясь получить долю в добыче, и очень часто обнаруживавшие, что участие в столь опасной лотерее влечет за собой разорение.

Если говорить о солдатах, то в личный состав корабля могли входить добровольцы (levents), к числу которых относились турки, ренегаты, или Kuroghler (Kuloghler), то есть креолы, местные жители, турки, рожденные на берберском побережье, или, если таковых не было, обычные мавры либо османские янычары. Его численность зависела от размера корабля, но, как правило, количество солдат рассчитывалось исходя из соотношения по два человека на каждое весло, так как рядом с каждой банкой для гребцов могли сидеть только двое – третий там уже не умещался. Солдатам платили только в том случае, если пиратам удавалось заполучить добычу; из продовольствия им доставались только галеты, уксус и масло, все остальное, даже одеяла, они должны были добывать самостоятельно. Солдатами командовал их собственный ага, пользовавшийся полной независимостью от реиса и эффективно контролировавший поведение этого командира.

Основным напитком трудившихся на галерах рабов был смешанный с водой уксус, на поверхность которого брызгали несколько капель масла, а их пищу составляли размоченные галеты, хотя иногда им давали жидкую овсяную кашу (burgol). Однако, если им предстояла изнуряющая гребля, еду им не давали, ибо, когда их желудки были сытыми, весла двигались крайне неторопливо.

Как правило, для того, чтобы выбрать наиболее подходящий день для отплытия, обращались за помощью к гадательной книге или к марабуту, святому, ожидавшему, что впоследствии он получит часть награбленных денег. Наиболее подходящими днями для плавания считались пятница и воскресенье; в честь своего небесного покровителя моряки совершали выстрел из пушки. «Боже, придай нам скорости!» – кричали члены команды. «Господь пошлет вам добычу!» – доносился ответный возглас из толпы, собравшейся на берегу, и галиот быстро уплывал вдаль, становясь на путь разорения.

«Алжирцы, – пишет Аэдо, – в целом находятся в плавании круглый год, и зимой и летом, бесстрашно бороздя западные и восточные моря и высмеивая людей на христианских галерах, постоянно трубящих, играющих и пирующих в христианских портах, будто они ни много ни мало охотятся на зайцев и кроликов, убивая здесь одного, а там другого. Более того, не испытывая каких-либо дурных предчувствий, они уверены, что настигнут добычу, ибо их галиоты исключительно легкие и быстрые и всегда движутся идеальным строем, в то время как христианские галеры, наоборот, крайне тяжелые и тесные и плывут настолько беспорядочно, что бессмысленно даже думать о погоне за пиратами, или о том, чтобы помешать им приплывать и уплывать восвояси, или о том, чтобы не позволять им делать то, что им заблагорассудится. У них существует обычай: когда их преследуют христианские галеры, они в качестве насмешки указывают на свою недавно смазанную корму, будто плывут перед ними, подобно рыбам, будто показывают свои спины в качестве приветствия. Благодаря постоянной практике они настолько преуспели в искусстве судовождения и таким образом (за наши грехи) стали такими отважными, дерзкими и удачливыми, что через несколько дней после своего отплытия из Алжира возвращаются с огромными богатствами и многочисленными пленниками и в течение года могут отправляться в три или четыре плавания или даже чаще, если хотят попробовать свои силы.

Те, кто отправляется на запад, захватив добычу, плывут с ней в Тетуан, Эль-Араиш и т. д., в королевство Фес, чтобы там продать, а те, кто ищет добычу на востоке, – в государства Тунис и Триполи. Там они пополняют запасы провизии и т. д. и тотчас же снова пускаются в путь, а затем опять возвращаются с грузами и имуществом христиан. Если (что чаще всего случается зимой) они на протяжении длительного времени не избавляются от добычи, то отправляются в одно из этих семи мест, а именно: те, кто плавал на западе, – в Тетуан, Эль-Араиш или Юсале; прибывшие от испанского побережья – на остров Форментера, а те, кто был на востоке, – на остров Сант-Педро, расположенный неподалеку от Сардинии, в Бонифачо на Корсике или на острова Липари и Стромболи, что рядом с Сицилией и Калабрией. Там, в удобных и просторных портах и гаванях, где можно в изобилии встретить источники пресной воды, найти множество древесины, которую можно использовать в качестве топлива, благодаря беззаботности и нерадивости команд христианских галер, редко считающих своим долгом искать их, пираты, чувствуя себя вполне свободно, пируют, сидя со скрещенными ногами, ожидая, когда им удастся преградить путь христианским кораблям, которые, прибыв туда, попадают прямиком в их лапы».

Отец Дан приводит описание пиратских нападений, позволяющее назвать их довольно яростными. Подняв иноземный флаг, они, находясь на значительном расстоянии от ничего не подозревающей жертвы, прельщают ее, а затем артиллеристы, которыми, как правило, являются перебежчики, с неослабевающей скоростью потчуют вражеский корабль выстрелами, в то время как моряки и боцманы сковывают рабов, чтобы помешать им принять участие в бою. Бойцы уже готовы к схватке и стоят, обнажив свое оружие, зарядив мушкеты; их кривые сабли блестят, отражая солнечный свет, а сами они ждут приказа садиться на лодки. Их боевой клич вызывал ужас, а предпринятая ими бешеная атака порождала панику в самых отважных сердцах.