Он вдруг вспомнил, что не спросил у Митрофановой, было ли у Насти что-то в руках, когда они столкнулись на лестнице. А спросить надо. Полез за телефоном, написал сообщение Мишке, чтобы тот срочно ехал к Митрофановой и выяснил. Ответа долго не было. Потом телефон пискнул, и высветилось сообщение: «Совесть есть? Ты на часы смотрел, Назаров?»

Сто процентов, это Карина. Перезванивать Максим не стал. На общение с истеричной бабой сейчас просто не было сил.

– А куда же все подевалось? – спросила Маша, посматривая на него поверх стакана с явным интересом.

– Украли.

– Кто?

– Возможно, убийца. Тот, по чьему следу она шла. И вот что странно, Маша, – он выдал очередную фирменную улыбку. – След этот обрывается в вашем подъезде.

– Откуда вы знаете? – Она нервно дернулась, и две крохотные льдинки глухо звякнули в ее стакане. Взгляд сделался пустым и холодным.

– Митрофанова встретилась с ней, когда спускалась по лестнице.

– Аня спускалась по лестнице в нашем подъезде? Но зачем, что она здесь делала? Или я что-то путаю?

– Нет, вы ничего не путаете. Глебова, сама того не желая, пробудила в Митрофановой интерес к вашей персоне. А поскольку она регулярно на мели, она вдруг вспомнила о вашем сейфе.

Он не просто смотрел на нее – он пожирал ее глазами. Этот взгляд выедал мозг, сердце, душу. Красавчик мент уничтожал ее, не переставая лучезарно улыбаться.

Сволочь! Она всхлипнула и прикрыла глаза ладонью. И проговорила глухо:

– При чем здесь мой сейф?

– При том, что они его вскрыли и взяли то, что там хранилось. А вы почему-то не заявили о краже. Почему, Маша? Что заставило вас промолчать? То, что двести тысяч долларов были фальшивыми, да?

– Что?

Она отшатнулась и побледнела. Вцепилась руками в край стола, будто боялась упасть и очутиться на том самом месте, где умерла журналистка.

– Что вы несете, капитан? Вам не надоело сочинять небылицы? – Ей казалось, что она закричала, но крик получился почему-то тихим и сиплым. – Какие фальшивые доллары? О чем вы?

– Я говорю чистую правду, Маша. Доллары, которые Митрофанова с подельником украли из вашего сейфа, оказались фальшивыми. Одного из ее друзей, участника ограбления, едва не взяли с поличным у обменного пункта. Откуда, Мария, у вас такая сумма фальшивых денег?

Он замолчал, а она вдруг встала с места и принялась ходить взад-вперед по кухне. Плечи ее вздрагивали то ли от рыданий, то ли от истерического смеха. Он не мог рассмотреть, она все время оказывалась к нему спиной. И он еще раз позвал ее тихо по имени:

– Маша… Маша, посмотрите на меня.

Она оглянулась – коротко, быстро. Нет, она не плакала. И не смеялась. Ее бледное лицо не выражало ничего, кроме растерянности. Через минуту она отошла к столу, оперлась кулаками о поверхность, замерла. Назаров ждал недолго.

– Маша, чьи это были деньги? Вы ведь не знали, что они фальшивые, так?

– А если и так, что это меняет, капитан? – откликнулась наконец она. – Денег нет. Заявления от пострадавшей, то есть от меня, тоже нет. Грабителей пожалели, что у них не вышло поживиться за чужой счет?

– Нет, не пожалел. Пожалел Настю Глебову, которая почему-то считала, что вам грозит серьезная опасность. Хотела вас, видимо, предостеречь, а сама попала в беду.

– А вот вы у грабителей своих и спросите! Спросите, кто из них убил ее прямо здесь! На моей кухне!

Она не заметила, что он подошел к ней сзади. Резко обернулась, а он вот – стоит прямо перед ней. Смотрит без улыбки, как будто с сочувствием. Но попробуй пойми, что у них, у полицейских, на уме! Один попросил спрятать деньги, а подложил фальшивку. Второй улыбается, смотрит как родной брат, а незаметно заставил ее проговориться.

– Что вы только что сказали, Маша? – Назаров взял ее за плечи и легонько тряхнул, потому что она зажмурилась и прихватила зубами нижнюю губу. – Ее убили здесь?

– Я не скажу вам ни слова под протокол! Я все буду отрицать, понял ты? – И она ударила его кулаком в грудь раз, другой, третий. И заревела, причитая сквозь слезы: – Я просто не могу больше с этим жить! Я схожу с ума!.. С того самого вечера, как я нашла ее на полу в своей кухне… Маленькая, худенькая и мертвая! Я хотела, точно хотела вызвать полицию… Потом я поняла, что ее убили из-за денег, которые у меня украли. А деньги были не мои! Не мои, понял ты!

И она снова ударила его в грудь несколько раз. Сквозь слезы было плохо видно его лицо, но почему-то казалось, что он не винит ее ни в чем. Просто смотрит. Просто сочувствует.

– Я не могла заявить, потому что не могла! – тонко взвизгнула она. – У меня не было алиби на тот вечер. Я заехала на набережную и уснула в машине. Вот что бы я таким, как ты, сказала? Вы бы арестовали меня сразу же. И о деньгах, этих чертовых деньгах я не могла ничего сказать. Они не мои.

– Ваш друг попросил вас спрятать деньги? – Назаров, не убирая рук с ее плеч, назвал имя любимого. – Он попросил вас спрятать деньги?

– Да. – Она уронила голову, уперлась лбом в его грудь.

– Он не сказал, что это за деньги?

– Господи, конечно же, нет. И уж тем более не сказал, что они фальшивые. А может… – Она подняла зареванное лицо, глянула на него с надеждой, – может, он и сам не знает?..

Вряд ли, подумал про себя Назаров. Иначе не стал бы хранить их в тайнике у своей любовницы.

– Он знает, что деньги пропали?

– Да.

– А о Насте? О ней он знает?

– Да. Я рассказала ему, не выдержала.

– Как он отреагировал?

– А вы как думаете? – Ее губы выгнулись коромыслом, лоб прорезали морщины. – Орал! Ушел. Сказал, что позвонит. И не звонит. А за мной кто-то ходит постоянно.

– Кто ходит?

– Не знаю. Может, я просто сошла с ума. – Маша вывернулась из его рук и обошла по кругу то место, где умерла девушка. – Вот здесь она лежала. Лицом вниз. Без денег, без сумки, без документов. Мертвое тело незнакомой девушки. Я не знала, что делать, и…

– И что же вы сделали? – Он, как прирученный, ходил за ней следом.

– Я избавилась от трупа, – со странной брезгливой гримасой проговорила Маша, останавливаясь у стола. – Как в фильмах о гангстерах. Упаковала тело в пленку, выбросила из окна ванной, потом погрузила в машину, вывезла в лесополосу, сняла с бедняги пленку, сожгла ее, машину отогнала на мойку. Все! Я думала, что все. Но кто-то, видимо, знает, что я сделала. Иначе откуда за моей спиной вот уже который день раздаются шаги, а? Теперь я жду звонка шантажиста.

Вялым движением она стащила с полки пачку сигарет и вышла с ней на балкон, сначала запутавшись в занавеске, потом споткнувшись о порог. Через мгновение потянуло дымом. Назаров смотрел на ее темный силуэт, едва просматривавшийся сквозь тюлевую занавеску, и чувствовал, что ее сумасшествие накрыло и его. Оказывается, это заразно.