— Крестоносцы взяли под свое покровительство все словацкие замки и поселения, что остались по ту сторону гор. И даже более — в боях и стычках истребили полторы сотни угров и сильно потрепали гулямов, когда те вознамерились взять приступом замок «Три дуба»…

— Гулямы?! Откуда там они взялись?! Ты уверен, что это была именно гвардия халифа?!

— Еще бы, их не узнает только слепой, а таковыми не могут стать сотни людей, от христианских рыцарей до простых поселян! Пять сотен гулямов обложили все значимые дороги и перевалы, и половина из них попытались взять замок. Были еще и угры, но не очень много, едва с тысячу, но рыскали повсюду, явно ожидая прибытия крестоносного воинства!

Отец Бонифаций поднял на Ноймана донельзя удивленный взгляд, рука чуть задрожала, и купец мысленно усмехнулся — эти слова были его маленькой местью за столь холодный прием.

— Они ждали отряд фон Верта?!

— В этом я полностью уверен, святой отец! — Нойман для убедительности даже хлопнул себя рукой по груди.

— Что с командором? Да не тяни ты, прости господи!

— Это великий воин, святой отец!

Теперь купец был полностью удовлетворен — он всячески стремился вызвать нетерпеливое недовольство нунция и теперь знал, что тот ему заплатит сторицей — так всегда было, и заговорил четко и медленно, тщательно выговаривая слова, которые падали глухо, словно тяжелые камни в спокойную гладь пруда:

— Даже когда всех лучников отравили, фон Верт не испугался и отправился прямо в замок всего с десятком воинов. Крестоносцы изрубили втрое больше угров, а сам командор убил свирепого волкодлака, что привел те горы в запустение.

— Отравили?! Но как такое могло случиться?! Кто это сотворил?! Да не молчи ты, окаянный!

Голос у нунция сорвался на хрип, отец Бонифаций сильно побагровел лицом, что не на шутку испугало купца — в таком состоянии может и удар случиться.

Но обошлось, и спустя некоторое время до возбужденного разума священника дошла и вторая часть сообщения.

— Он убил волкодлака?!

— И спалил на костре, святой отец! Крестоносцам повезло — только двое из них погибли от яда, остальные оклемались. А кто сделал это, пока неизвестно, — Нойман пожал плечами, — но учитывая, что за весь поход на командора было несколько покушений, к счастью, безуспешных, в недоброжелателях недостатка не имелось.

— А гулямы что, «Три дуба» осадили?!

— Два раза пробовали штурмовать, но понесли большие потери. А как словаки собрали ополчение, да еще в Бежицком замке появился сильный отряд крестоносцев из Богемии и Моравии, то сразу же отошли в степь, боясь потерпеть поражение!

— Откуда в Бежице крестоносцы?!

Отец Бонифаций изумленно хлопал глазами — привезенные новости его шокировали, хотя и были хорошими. А ведь он ожидал худшего развития событий, когда отправил фон Верту свое послание!

— Этого я не знаю. Единственное, что слышал, так то, что ими командовал брат Ульрих.

— Но как?.. Зачем?! Почему он нарушил мой приказ и оставил врученные под его охрану замки?!

Голос нунция опять сорвался на хрип — отец Бонифаций схватился ладонью за вздымающуюся от прерывистого со свистом дыхания грудь, стараясь этим хоть как-то унять бешеное биение сердца, которое грозило выскочить из груди.

— Этого я не знаю, святой отец. Я вернулся через перевал раньше отряда брата Павла, что в ордене священник. Он мне ничего не ответил на вопросы, но среди крестоносцев я слышал именно то, что вам сообщил. Да и словаки многое подтвердили, и наши люди…

— Хорошо, Иоганн, ты привез удивительные вести!

Нунций отдышался и понемногу пришел в себя, затем открыл ларец — Нойман краем глаза тут же заглянул в него, отметив свернутый пергамент и два туго набитых мешочка.

Вид последних моментально вызвал у торговца радостное предвкушение, которое тут же усилилось, ибо болезненная рука нунция взяла один из них и положила его с тихим, но знакомым до боли звяканьем.

— Возьми… За труды свои и убытки, сын мой. Ты привез удивительные вести! Иди, мне нужно подумать…

Настроение у Ноймана было приподнятым — он никак не ожидал, что разговор с нунцием окажется настолько для него прибыльным.

Рука непроизвольно ощупала привязанный к поясу тяжелый мешочек, туго набитый серебром. Хорошо, что на плечи был накинут плащ и этого ласкающего сердца движения никто не заметил. Да и не было людей перед костелом, кроме нищего, что просил милостыню, сидя на ступеньках.

— Две марки! — удовлетворенно хмыкнул купец, моментально оценив вес награды благодаря огромному опыту — полтора десятка злотых весьма серьезная сумма, вдвое больше тех привычных гонораров, что он получал ранее из рук отцов церкви.

— Подайте, ваша милость, Христа ради!

Грязная рука нищего уцепилась за край плаща, и Нойман машинально схватился за рукоять кинжала. Затем взглянул на просящего и брезгливо скривился. Еще бы — замусоленная грязная грива, красная от ожога морда и омерзительная вонь давно не стиранной одежды.

— Господь подаст!

Купец равнодушно посмотрел на попрошайку и задернул на себе плащ, продолжая ощупывать мешочек, ибо в Кракове воровство процветало нешуточное — с пояса могли срезать так, что не заметишь, и довольно мурлыкая себе под нос, как объевшийся дармовой сметаны кот, уверенной походкой продолжил дальше свой путь.

— Братья! — Отец Павел воздел руки над коленопреклоненными перед папертью маленькой сельской церквушки крестоносцами. — Скажите мне, кто более всего подвержен искушениям? Может быть, пьяница или те, кого постоянно проклинают, или, может быть, люди нечестивые, замаранные во всякой грязи? Может быть, скупец, который желает обогатиться любым путем? Нет! Этими людьми враг человеческий брезгует — их он старается лишь как можно дольше удержать при их жизни, дабы они своим примером могли еще больше душ повергнуть в преисподнюю…

Андрей, как и положено командору, находился в первом ряду. Он спиной чувствовал обжигающие взгляды крестоносцев и селян. Несмотря на внешнюю невозмутимость, его потряхивало от смешанного чувства стыда, злости и раскаяния, а глаза предательски щипало.

— Кто же подвергается в таком случае самым большим искушениям? Да как раз те, кто старательней прочих трудится над спасением своей души, те, кто отрекается от забав и земных радостей, те, кто словом, огнем и мечом несет крест на самом острие своей души! Это на них набрасываются целые армии духов преисподней!

Сельчане с искренним благоговением внимали поучительным словам отца Павла. Церквушка в Притуле знавала лучшие времена: в пограничном с нежитью районе священники долго не задерживались, последний сгинул летом во время крестного хода, с помощью которого он надеялся изгнать лорийскую нечисть из округи.