— Анджей! Вернись! Я все прощу…

Оглядевшись, Андрей увидел Прокопа, вжавшегося в угол.

— Ты, это… — Кое-как переведя дух и собравшись с мыслями, Андрей попросил оруженосца: — Скажи ей, что я до вечера не вернусь! А еще лучше до утра!

— Не-е-ет! — Прокоп округлил глаза. — Ты, брат-командор, сам с ней разбирайся! Я вчера уже попался на глаза госпоже…

— Кому?!

— Госпоже! Она сказала мне, что скоро будет здесь хозяйкой, и велела ее слушаться! Сказала, что это твой приказ! А Анри — так вообще баню ей топить отправила! Брат-командор, — он насупился, опустил глаза и поникшим голосом продолжил: — Ты того, заканчивай свою любовь, а то уже народ шушукается, мол, ты от веры отвратился!

— А еще чего говорят? — Андрей не мог со стыда смотреть ему в глаза.

— Ну, всякое! — Парень пожал плечами. — Братья говорят, что раз командору можно, то и они себе жонок среди местных возьмут, — вдов да бобылок много, чего им бояться, жизнь обустраивать надо, хозяйством обзаводиться! Вот победим Сартского и заживем!

Андрей засопел:

«Ни фига себе, моральное разложение войска! Если они тут себе бабьё заведут, хозяйство, то какой, к чертям, христианский орден: обоз с маркитантками и то меньший камень мне на шею!»

— И местные тоже недовольны: какого, говорят, толку от таких защитников, что не об обороне думают, а о том, как бы девку на сеновал затащить? — Прокоп, видимо, решил добить Андрея окончательно: — Говорят, что ты, брат-командор, только супротив бабы и силен!

Обессилев, Андрей сполз по стене, обреченно обхватив голову руками:

— И ты тоже так думаешь?

Прокоп помялся:

— Дык… Я-то чего?

— Не темни!

— Если бы я с тобой, брат-командор, нежить не рубал бы да не видел тебя в бою… — Он, помедлив, выдавил из себя: — Не знал бы, что и думать!

— Спасибо! — Он схватился за протянутую Прокопом руку, поднимаясь. — По крайней мере, хоть честно…

Идя по двору, Андрей, как ему казалось, чувствовал на себе десятки взглядов. Ужасно хотелось обернуться, но он понимал, как глупо будет выглядеть.

Притульцы, мимо которых он проходил, тут же прекращали разговоры и склонялись перед ним, но Андрею казалось, что они говорили о нем, а в поклоне прятали ухмылки.

Слова богу, хоть никого из орденцев не встретил: караульные молча отсалютовали ему, а остальные без дела не шлялись — все были заняты своими делами. Все, кроме него!

Дорога от усадьбы до местной церквушки, которую он раньше проделывал за пару минут, сейчас ему казалась бесконечным путем на Голгофу Истинным спасением явился идущий навстречу отец Павел. Андрей, боясь перейти на вихляющий галоп, прибавил шагу:

— Отче! Благословите!

Однако отец Павел, как обычно, не возложил руки на его склоненную голову: вцепившись, словно стальными клещами, в его плечо, с прыткостью, не свойственной степенному старцу, он потащил его за собой.

— Ты чего творишь? — зашипел старик, едва дверь часовни закрылась за ними. — Жгун-корня объелся, что ли?

— Какого жгун-корня? — Андрей вытаращил на отца Павла непонимающие глаза.

— Ты из себя девку-недотрогу не строй! — бушевало престарелое торнадо. — «Какого жгун-корня?»! Такого, который на тех лугах растет, куда хозяева жеребцов водят, которые мимо кобыл промахиваются! Или твоя зазноба тебе каждый вечер петушиные гребешки в конопляном маслице жарит али девясиловым вином поит?

— Каким-каким вином?

— Девясиловым! — Отец Павел немного успокоился. — Чудо-трава девятисильная, на ней красное вино настаивают жонки своим мужьям, в постели немощным…

— А ты откуда, отче, это все знаешь? — с нескрываемым ехидством осведомился Андрей.

— Ну… — отец Павел смутился и сел рядом с ним на лавку, — это…

— Да ладно, брат Любомир! — Андрей похлопал его по плечу. — Самому тошно! Слушай! Чего делать-то теперь? Вразуми!

— Я сейчас этим канделябром, — старый рыцарь схватился за позеленевший бронзовый трехсвечник, — тебя и вразумлю! Как дал бы!

Он, набрав воздуху в грудь, встретился с глазами Андрея, выражавшими такую вселенскую скорбь, что не выдержал и рассмеялся…

— Ну и чего будем делать? — Отец Павел, утирая слезинки, задал тот же вопрос, какой мгновением раньше собирался задать ему Андрей. — Я сегодня уже четверых исповедовал поутру! Думаю, чего это братья сами за мной хвостом ходят? Обычно только после службы, а тут только вчера приехал — и началось! А они словно сговорились — отче, соблазны и сомнения, говорят, гнетут… Я не мог дождаться, чтобы увидеть тебя! Вот, решил сам с утра вас тепленькими еще застать, чтобы своими, так сказать, глазами лицезреть глубину твоего падения!

— Я даже и не знаю, что ответить! Ну не жениться же мне? — с затаенной надеждой протянул горе-соблазнитель.

— Конечно! — Старик недоуменно пожал плечами. — Какая женитьба? Ты, сын мой, до такой степени дурак, прости господи, что сам не представляешь! Твоя… — Он пожевал, подбирая слова. — Как ты это любишь выражаться? Развела тебя как лоха! Добрая ты душа, сын мой, ох добрая, вот она и вьет из тебя веревки! Но меня не это заботит, сын мой!

Андрей мгновенно посерьезнел.

— Мы-то думали, что всех «крыс» вывели, а нет, какой-то шельмец мутит воду, и причем серьезно мутит! Сам посуди: за неделю так обработать всех и вся в селе целом! А если уже и в Белогорье?! Я так думаю, нужно искать не просто врага, а врага хитрого и изворотливого! Мыслю я, что тут руку приложил не Сартский, искать глубже надо!

— Куда ж еще глубже! — Андрей бравурно усмехнулся. — Преслава ходит гордая, блестит, как пятак начищенный, вот бабы и болтают что ни попадя, а братья… да братья просто засиделись без дела! Будет бой, будет, так сказать, и пища…

— Ну, будь по-твоему! — Отец Павел, прищурившись, посмотрел задумчиво поверх головы Андрея. — Будь по-твоему! Но с твоей зазнобой нужно что-то решать!

— Да я и сам не знаю, как от нее отделаться! Может, того, — Андрей с надеждой взглянул на отца Павла, — в монастырь?

— В какой монастырь? Ты в своем уме? Кто позволит девицу без согласия родителей в монастырь упечь? А если она заговорит, ты представляешь, что с тобой, со всеми нами будет? Конечно, до нее нет никому дела, но говорить-то будут о тебе! Упаси господь до нунция дойдет или, что еще хуже, до папы! Хорош командор ордена Святого Креста, Братство не преминет использовать такой удобный случай! А византийцы? Кто знает, что у них на уме, тем более сейчас! — Старик соскочил с лавки и заходил из стороны в сторону. — Нет, венца не избежать!

Андрей внутренне сжался, словно в ожидании приговора. Отец Павел вышагивал по небольшой часовенке, поднимая пыль развевающимся плащом с большим крестом.