И эльф быстро зашагал прочь по тропе.

***

Когда Мара Джалина шла по открытой равнине, она уже видела на востоке вздымавшиеся в облака бастионы гор Остенграда. Но теперь, когда она ступила под сень лесов, скалистые громады с белыми шапками снегов исчезли из вида, и всякий ориентир был утерян.

Тягостные, беспокойные мысли одолевали бывшую принцессу. Больше всего мучила разлука с Киралейном. Образ сына стоял перед глазами, и ей всё казалось, что он плачет там, в Арине, без неё, и волшебница никак не может его успокоить. Чудилось, что слуги Катараса подкрадываются к нему всё ближе. И больше всего на свете ей хотелось, чтоб её дитя было сейчас с ней.

Впрочем, приходилось думать и  о том, как бы не угодить в ловушку Каран Гелана или не попасть к разбойникам, о том, как выбрать путь так, чтобы случайно не забрести в Дриман.

К тому же сердце стучало всё сильнее по мере приближения к Остенграду – её беспокоила предстоящая встреча с родней. Вскоре Восточный путь раздваивался. На перекрёстке Мара постояла, глядя на запад – там лежали руины Джалисона, её дома, её владений, её Королевского сада, но девушка свернула на тот путь, что вёл на восток.

Дорога на Остенград была заброшенной. Огромные деревья, вывороченные с корнями, не раз преграждали путь Мары. И ей приходилось обходить завалы, небольшие, но глубокие ручьи, зловонные болотца.

Мара начала понимать, что лес неумолимо затягивает её в глубину, всё дальше и дальше на восток. К своему ужасу, девушка поняла, что заблудилась.

Теперь она брела наугад, стараясь ориентироваться по солнцу. Но лес, словно издевался над ней – крона вековых деревьев стала такой плотной, что ни один луч дневного светила не пробивался сюда. В лесу царил сумрак, и странные звуки, наполнявшие сердце страхом и отчаянием.

Затем Мара увидела просвет вдали и поспешила к нему.

Она вышла на небольшую открытую лужайку, вновь увидев солнечный свет. Здесь возвышалась скала из серого камня, зиявшая тёмным проломом пещеры. Мара Джалина решила взобраться на неё  и, таким образом, определить, куда идти дальше.

Но не успела она преодолеть и половину пути, как остановилась на месте, словно вкопанная.

На склоне холма, на огромном валуне лежала, лениво щурясь, крупная чёрная кошка. Это напугало Мару. Но в следующий миг она и вовсе опешила, потому что, возникнув как бы из ничего, на спине зверя появились два больших темных крыла, лапы вытянулись и превратились в руки, а морда кошки стала златокудрой женской головой.

Точно туман  витал вокруг  этого странного создания, менявшегося каждое мгновение. Она приняла образ девы в чёрном платье, затем вновь накрылась крылом, обращаясь в кошку. Кувыркнулась, потянувшись, расправила спину, встала на задние лапы, выросла в размерах. Крылья обернулись вокруг неё, спали вниз как шёлковая ткань. И взору Мары предстала  женщина с медно-рыжими волосами в ярком бронзово-золотом платье из парчи, укрывавшем её как дорогой доспех.

Много дивных вещей уже видела Мара Джалина, но это магическая иллюзия потрясла её.

– Долго же ты шла ко мне, Мара Джалина Вильсения! Признаться, я уже заждалась, – тихо молвила красавица с огненными волосами, впрочем, они в тот же миг стали золотистыми, почти льняными.

– Госпожа Элькит, моё почтение тебе! – Мара склонила голову, помня предостережение Аринэли и, думая, как ей теперь выскользнуть из кошачьих лап.

– Мне сказали, ты придёшь с младенцем на руках, но ты одна… –  продолжала чародейка, и голос ей походил на мурлыканье кошки. – Где же он?

– Младенец? – удивилась Мара, но внутренне содрогнулась. – Боюсь, я не знаю, о чём речь. Кто-то принёс тебе неверные слухи.

– Лжешь! – зашипела разгневанная Элькит.

В одно мгновение она превратилась в чёрную кошку, спрыгнула ниже по камням, и хищно изогнутые когти оставили царапины на сером валуне. Пред Марой вновь возникла рыжая красавица, запахнувшаяся в плащ крыльев. Изумрудно-зелёные глаза сверкали яростью.

– Ненавижу, когда мне лгут! И я привыкла получать ответы на свои вопросы. Ты в моей власти, в моём лесу, ты нарушила мой покой, и потому не смей лгать мне!

Эрсель понимала, что сейчас она полностью зависит от эльфийской кошки, и та может убить её без особого труда. Страх стиснул её сердце.

Но тут из  пещеры долетел громкий голос:

– Довольно, Элькит! Не надо гнева…

Увидев мужчину, спускавшегося с вершины скалы, Мара забыла вмиг и об Элькит, и об опасности, угрожавшей её жизни. Она хотела сказать что-то, но голос пресёкся…

В голове осталась одна мысль: «Нет! Нет, это не может быть правдой! Верно, это очередной обман Элькит, чары коварной кошки…»

Остановившись в трёх шагах от принцессы, странное видение протянуло к ней руки и спросило:

– Ну, что же ты, Мара Джалина Вильсения Ринай, прекраснейшая из принцесс и красивейшая из дев Светлого края, даже не обнимешь меня?

По щекам Мары струились слёзы, она перевела взгляд на Элькит и с трудом вымолвила:

– Меня предупреждали о твоём коварстве, госпожа, но я и не предполагала, как далеко оно может зайти! Если этот образ лишь очередная твоя уловка, то это слишком жестоко! Зачем ты делаешь мне так больно? Зачем?

Элькит печально улыбнулась.

– Скорее, это я лишь уловка для него, чтобы заманить тебя в Дриман, – и она, обернувшись, пошла прочь с безразличным видом.

– Это я упросил её не дать тебе пройти мимо, госпожа, – сказал мужчина.

И Мара, всё еще сомневаясь, не обман ли всё увиденное ею, в слезах воскликнула:

– Джастин! – и бросилась на шею воину.

Тот сжал её в объятиях и закружил, сам чуть не плача. А Элькит, обернувшаяся вновь чёрной кошкой, недовольно заурчала.

Наконец, рыцарь слегка отстранился, не выпуская рук Мары из своих широких ладоней.

– Дай я хоть погляжу на тебя, госпожа моя! Как ты выросла! Какой красавицей стала! Сердце моё не нарадуется, глядя на тебя, – торопливо говорил Джастин.

Девушка, заплаканная и счастливая одновременно, разглядывала его – казалось, её друг совсем не изменился за это время, лишь на щеке пролегал, как трещина, новый шрам, и в глазах появилось что-то такое, чего не было раньше – мудрость, а может, горечь…

– Не могу поверить! Просто не в силах! – всхлипывала бывшая принцесса. – Как же так? Как ты попал сюда? Ты жив, Джастин! Ты жив! И ты здесь!

– Я и сам иногда не понимаю, как попал сюда и как выжил,