Конечно, это вовсе не подарок. Все эти деньги Зен заработал сам, украв Пиксис. Это плата за его услуги. Ему вдруг захотелось сорвать гарнитуру и швырнуть ее в ближайший водопад.

Но он так не сделал. Хоть и подумал об этом.

Три дня спустя после катастрофы на Веретенном мосту в К-поезд на станции Разлом сел молодой человек со своей сестрой и матерью. Брат с сестрой несли сумки и рюкзаки, словно собирались в отпуск: возможно, в гости к родственникам в другой район, дальше по линии. Мать выглядела обеспокоенной, молодым людям пришлось уговаривать ее пройти через турникеты на вторую платформу, где уже ждал поезд. На их документах значились имена Ман, Минти и Арундхати Кевала; пассажиры отправились в Золотой Узел. Там все трое сошли на станции и слились с толпой людей, собравшихся отмечать один из местных праздников. Мать по-прежнему казалась взволнованной, дочь удивленно оглядывалась, рассматривая небоскребы и множество линий К-трассы, проходящих между ними, но сын почти не смотрел по сторонам, словно повидал на свете столько всего, что провинциальная транспортная развязка вроде Золотого Узла уже не могла его впечатлить. Он не отводил взгляд от экранов, почти загипнотизированный кадрами с Веретенного моста.

Несколькими часами позже трое пассажиров сели на другой К-поезд. Имена в их паспортах изменились: теперь их звали Джав, Кетна и Сатийя Панассар. Они отправились в обратном направлении, в ту сторону, откуда прибыли ранее, но сошли в этот раз на станции Летний Луг. Сонный белый город дремал неподалеку от путей К-трассы, а в осеннем небе сияли три большие луны. Панассары пересели на местный поезд, который не проходил ни через один К-шлюз, а просто курсировал через весь город по узкоколейной дороге. Белые здания постепенно становились все приземистее. Над крышами появились склоны холмов: там виднелись поля, на которых работали машины по сбору урожая. Поезд пересек виадук, и в поле зрения появилось море. Оно сияло под осенним солнцем, усыпанное скоплениями выпуклых островков, похожих на шляпки полузатонувших грибов. Это были колонии водорослей, поглощающих углекислый газ и выделяющих кислород. В процессе терраформирования планеты все мелководья засеяли миллиардами этих растений, но теперь от них осталось лишь несколько скоплений, чтобы никто не забывал, какой ценой Летний Луг заполучил столь приятную атмосферу.

Панассары сошли с поезда на станции, где воздух пах морем. Маршрутное такси повезло путешественников по спокойным улочкам и остановилось возле дома, купленного на их имя несколько дней тому назад. Их взору открылся тихий частный домик, отделенный от соседей заросшим садом. Стены из стекла и белой керамики. Сухие листья, шуршащие по дну пустого бассейна.

– Вот мы и дома, Ма, – сказал Зен.

– Мы в безопасности, – добавила Мика. – Здесь они нас не найдут.

Мать с подозрением посмотрела по сторонам, но выглядела спокойной. Она всегда вела себя на новом месте так, словно все страхи остались позади, где-то за пределами К-шлюзов.

– Вовсе мы не в безопасности, ведь так, Зен? – спросила его сестра позже, когда мать уснула. Они исследовали дом, большие, залитые солнцем комнаты. Мика зачарованно ощупывала идеально гладкую поверхность мебели из живой древесины. Когда они вышли на террасу, где их ожидал бассейн, она посмотрела на Зена так, словно только что пробудилась ото сна.

– Где ты достал столько денег? Что ты натворил? Тебя кто-то преследует?

Зен пожал плечами.

– Думаю, вы с Ма в безопасности, – сказал он. – Но я тут оставаться не могу.

– Значит, за тобой придут? Тот мужчина, Малик?

– Возможно.

Мика рассказала ему о визите Малика в Разломе, но Зен сомневался, что тот сумеет проследить за ними до Летнего Луга. Он помнил слова офицера Железнодорожных войск: «Ворон умет заметать следы». Но еще он помнил, как много людей видели его в поезде Зенитов, на скольких фотографиях он мог засветиться. А тот отчет с Каравины, настороживший леди Суфру? Каким бы незначительным он ни казался, как бы глубоко ни был он погребен под шквалом новостей с Веретенного моста, однажды кто-то может увидеть Зена. Рано или поздно Зениты начнут поиски парня, назвавшегося Таллисом. Когда-то они его найдут – если Старлинг останется здесь.

Дело было не только в страхе, что его обнаружат. Он не мог остаться и по другой причине. Нова.

Гарнитура, которую он украл у Ворона, оказалась сильно повреждена, в ее спутанной памяти еще хранились несколько фотографий Таллиса Зенита и смазанное трехсекундное видео с Коби Чен-Тульси, записанное в последние секунды перед появлением мегафауны, но ни одного изображения Новы не осталось, ни единой записи их разговоров с Зеном. Однако это было неважно. Он по-прежнему слышал ее голос у себя в голове, помнил то чувство близости, которое возникало у него во время их бесед. Вспоминал сломанного моторика, пролетевшего мимо, когда поезд Зенитов сходил с рельсов: разорванный напополам, он продолжал спокойно разговаривать. Что, если Нова еще в сознании, вертится и вертится вокруг Сундарбана вместе с остальными обломками с Веретенного моста, ожидая момента, когда она попадет в атмосферу и сгорит там?

Он должен ее спасти. Должен попытаться. Зен еще не знал, как, но уже начал составлять план.

– Как думаешь, если мото проткнуть насквозь гарпуном, он может выжить? – спросил Зен у сестры.

Мика обеспокоенно посмотрела на него.

– А какое это имеет отношение… да и откуда мне знать?

– Ты же убивала мото, разве нет? Во время восстаний, там, в Разломе?

– Я – нет. Своими руками я не убила ни одного. Я видела, как некоторые умирали. И не знаю… – она некоторое время помолчала. Затем сказала: – Спроси у Флекс.

– Почему у нее?

– Ох, Зен, ты что, сам еще не понял? Флекс – мото.

– Флекс? Серьезно?

Сестра рассмеялась, ей понравилась реакция Зена.

– Я думал, в Разломе нет моториков… – начал он. Но, разумеется, причиной отсутствия моториков в Разломе стали разъяренные мятежники, которые их убивали. И вдруг стало понятно, почему Флекс постоянно куталась в одежду и жила одна в трущобах. А еще Зен, кажется, начал понимать, каким именно образом Мика спасла Флекс жизнь.

– Я думал, ты терпеть не можешь моториков, – сказал он.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, – ответила Мика.

Зен вошел в дом и поднялся на второй этаж, в спальню матери. Она спала, как ребенок, лежа на боку и сложив ладони под головой. В комнате стояла тишина, сквозь задернутые шторы проникал мягкий солнечный свет. «Здесь ей ничто не грозит, – подумал Зен. Все изменилось. Мика сможет оплатить услуги докторов, купить моторика, чтобы приглядывать за Ма, таблетки, чтобы обуздать ее страхи». Жаль, что он сам не может остаться и не увидит, как она поправляется. О Ма он тоже многого не знал.