Прежде чем отправиться к лестнице в Тараканий город, Зен обвязал штанины веревками. Рукава тоже.

– Где рои, там и жуки, – пояснил он. – Их тьма тьмущая, тех, кто еще не сформировал колонии, и они носятся там повсюду бездумно. Не хочу, чтобы они забрались мне под одежду.

– Они этого не сделают, – сказал Флекс. – Ну, я так думаю.

И тоже обвязал лодыжки и запястья веревками – так, на всякий случай.

Они спустились по длинной лестнице, пока мосты и плотное воздушное движение не оказались далеко вверху, а до реки Разлом под ногами не осталось около сотни футов. Старые фабрики сгрудились вдоль мокрого ущелья, словно хэллоуинские тыквы, оставленные под дождем. Некоторые из окон неярко светились. На стене неровными буквами было выведено:

Зен и Флекс осторожно шли по скользкому тротуару в сторону первой фабрики. Река там шумела не так громко. Шум воды вытеснил другой звук: фоновое стрекотание насекомых, шелест ножек и шорох панцирей. Тени кишели жуками: мужские особи шуршали по неровному полу, а те, что покрупнее, женские, неуверенно летали по воздуху. Фигура, притворяющаяся человеческой, поднялась со сломанного кресла и неуклюже зашаркала к ним, словно пчеловод, облепленный собственными насекомыми.

Цикады прострекотали:

– Добро пожаловать.

– Мы пришли к Дядюшке Жуксу, – сказал Флекс. – Это Зен Старлинг, и он хочет узнать, в порядке ли Дядюшка.

Монаший рой начал перешептываться и нервно шевелиться. Из-под его капюшона виднелось лицо сломанного моторика, из пустых глазниц торчали усики, искаженный рот был приоткрыт. Оттуда донеслось:

– Кто-то разбил Дядюшку Жукса. Раскрошил. Долго ему придется собираться воедино.

– Зен тут ни при чем, – сказал Флекс. – Мы просто пришли его проведать.

– Старый добрый Дядюшка Жукс! – воскликнул Зен, хотя удержать на лице улыбку было непросто. Это место совсем не походило на дядюшкин магазин, а ведь магазин его тоже казался не очень-то приятным. Здесь же находиться было просто противно.

Из теней появились другие Монашьи рои. Ручейки насекомых текли из-под подолов их роб или взлетали из темноты под капюшонами. Рои обменивались друг с другом своими частицами, перебрасывались мыслями.

Рой, который заговорил первым, поднял руку, словно неуклюжая кукла, которой он и являлся, и сделал жест. «Зовет за собой», – понял Зен. «Идемте за мной, человеческие посетители. Глубже в Тараканий город», – с этими словами он, шаркая, пошел прочь, и Зен с Флексом последовали за ним.

Они прошли через зиккурат из сломанных тостеров, мимо стены из потерянных левых ботинок. И оказались в маленькой комнатке – должно быть, когда-то здесь располагался кабинет директора, когда фабрика еще была фабрикой. Внутри оказался предмет, на первый взгляд напомнивший Зену кресло-мешок, на второй – муравейник, а потом – выброшенного на берег осьминога. Холм высотой по пояс, беспрестанно двигающийся. Он полностью состоял из жуков, и потоки насекомых, словно суетливые щупальца, вытягивались из него и трудились над вещью из прутиков и веревок, разложенной на полу. Крохотные жвалы сплетали веревки и завязывали узелки, что-то перерезали, тащили. Несколько жуков пытались затащить какой-то бледный предмет, похожий на тарелку, прямо на верхушку холма. Это было бумажное лицо Дядюшки Жукса.

– Зен Старлинг, – прострекотал холм.

Зен махнул ему.

– Пришел тебя проведать, – улыбнулся парень. Он пожалел, что не захватил с собой шоколад, виноград или еще чего-нибудь. Чем вообще питаются Монашьи рои? Нет, лучше об этом не думать…

– Меня подстрелил дрон, Зен Старлинг, – сказал холм. – Из оружия. Бах! Все это время я пытался вернуть себе разум. И скелетон пришлось делать новый.

– Знаю, – кивнул Зен. – Жаль, что так вышло. Но я пришел просить тебя о помощи.

– Какой помощи?

– Насчет старой станции. Флекс говорит, Вы знаете, как туда попасть.

– На старую станцию хода нет, – отрезал Дядюшка Жукс.

– Но я был там.

– Хода нет. Все закрыто.

– Я видел платформы, видел старые поезда, они стоят там и ждут.

Иногда теплыми ночами на Сантераки, когда пели сверчки, какой-нибудь резкий звук или движение вынуждали их замолчать всех разом, и воцарившаяся тишина казалась громче шума, который они создавали до этого. То же самое случилось и сейчас. Монашьи рои застыли, и Зен снова услышал шум реки и громкие звуки рекламы наверху.

– Мертвые поезда, – прошептал Дядюшка Жукс. – Все мертвые.

– Откуда ты знаешь? – спросил Флекс.

Дядюшка Жукс как будто вздохнул, но это был всего лишь звук перемещающихся жуков. Бумажная маска съехала в сторону, а потом вернулась на место.

– Мы хотим – Монашьи рои всегда хотели – поезд. Который пройдет сквозь яркие ворота и поедет туда, куда мы ему скажем, а не туда, куда хотят люди.

– Где это? – спросил Зен. – Куда вы хотите поехать?

– На Линии Насекомых, – ответил Дядюшка Жукс. – Мы видим их во снах. Они прекрасны! Мы летим и летим, пытаемся попасть туда, но не можем. Поезд может доставить нас туда. Но у нас его нет. Когда мы нашли это место, Разлом, и эти мертвые поезда под землей, мы подумали: хорошо, разбудим один из них, и он повезет нас. Скажем ему провезти нас через яркие ворота к Линиям Насекомых. Вот почему нас тут так много. Вот зачем мне нужен магазин: нам необходимы деньги, чтобы купить вещи, которые заставят поезд снова работать. Но поезд не работает. Не для нас. Не для нас.

Бумажное лицо печально сникло. Жуки потирали конечности, издавая грустный звук, словно миллион крохотных скрипок. «Монашьи рои хотят стать людьми», – подумал Зен. Вот в чем их трагедия. Они смотрят, как люди ездят на поездах, проходят сквозь К-шлюзы, бывают везде, где только захотят. Они думают, что, если придать себе форму человеческого тела и раздобыть собственный поезд, то он отвезет их… куда? Что это еще за Линии Насекомых? Рай для жуков? Но поезда по какой-то своей причине не возят их – они возят только людей.

– Насчет поездов, – сказал Зен. – Дело в том, что вам придется предложить им что-то взамен. И тогда они вас отвезут.

– Мы даем поездам много вещей, – пробасил Дядюшка Жукс.

– Могу себе представить, – кивнул Зен. – Что, например? Гнилое мясо? Старые ботинки? Сломанные стулья?

Дядюшка Жукс сконфузился так, как только могло сконфузиться бумажное лицо, поддерживаемое кучкой жуков.

Зен показал на Флекса.

– Вы знаете, кто это? Это Флекс, лучший граффитчик во всей Сети. Поезда любят, когда она… то есть он рисует на них. Вы позволите ему разрисовать один из локомотивов, и поезд с удовольствием проедет сквозь яркие ворота, чтобы покрасоваться с новым граффити. Мы поговорим с ним насчет вас. Поезда вряд ли распознают звуки, которые вы издаете вместо слов. Дайте мне перекинуться словечком с одним из них, и Флекс его раскрасит.