Я наблюдал такое в практике с жильцами, что тащили с помойки всякий хлам.

В глубине дома слышится голос Зинаиды, кажется, она разговаривает по телефону.

— Ну, где ты потерялся? — шипит. — Я уже не могу тянуть время. Этот гад будто читает мои мысли. Я не знаю, как еще его отвлекать. Он даже не жрёт ничего. Что? С фермы не выезжал? Алёша, ты дурень. Ничего нельзя тебе доверить.

А время действительно заканчивается, чему я крайне рад.

— Не ори Алёша. Мама что-нибудь придумает. Уже придумала. Адвокат пожалеет, что замахнулся на Нинку. Мне не найти другой идиотки, эту забирать надо. Молодую жену хочешь? Тю! Ни одна дура не согласится жить с тобой, кроме Нинки.

Я бы поучаствовал в этих дворцовых интригах, если любезная Зинаида продлила консультацию.

Я не испытываю страх и полностью в себе уверен.

Иду к столу, выписываю чек. У меня все официально.

Возвращается Зинаида с ангельским выражением лица. Не слышал бы ее кулуарные беседы, точно не поверил, что эта милая женщина способна на скверные слова. В руке она держит пачку денег, перевязанную резинкой.

— Пересчитывать будете?

— Нет, но, признаюсь, эта была самая легкая консультация за последние годы, — чуть не смеюсь над ней.

Зинаида не оскорбляется, а будто расцветает сильнее.

— А мне-то как полегчало! Прямо камень с души упал!

На этом и прощаемся.

По пути в город я почти расслабляюсь, заранее планируя остаток дня.

Уже на подъезде телефон снова вспыхивает от звонка. Беспокоит Иллария владелица благотворительного фонда. Она приятная женщина. В разговоре не отказываю, хотя мог бы и пропустить.

— Максим Леонидович, спешу вам напомнить о своем дне рождения и официальном мероприятии. Оно запланировано на завтра! Вы же приедете?

— Да, как и обещал.

— Чудно! Но должна предупредить, что в ресторане, где пройдет церемония, будут присутствовать журналисты. Все дело в вас. Я все еще не могу забыть ту огромную сумму, что вы пожертвовали в фонд. С вашей помощью мы помогли семьям. Я хочу, чтобы как можно больше людей узнало о вашем щедром сердце.

— Неожиданно, — сбавляю скорость от услышанного. — Впрочем, лишняя реклама не помешает, но впредь, Иллария, очень прошу обсуждать такие вещи со мной заранее.

— Простите, мое упущение. Но я не могу перестать вами восхищаться. Иногда мысли о вас затмевают здравый рассудок! Моя вина…

Всегда лестно, если говорят такое, особенно женщины.

— Главное, теперь не забывайте.

— Хорошо. Название ресторана и время скину вам сообщением, чтобы не отвлекать лишний раз от важных дел.

— Тогда до встречи на празднике.

По возвращении домой ничего не предвещало беды, однако, еще поднимаясь в лифте на свой этаж, до слуха доносится жесткая музыка, похожая на рок. А с учетом того что квартира полностью занимает весь верхний ярус дома, начинаю испытывать странные сомнения.

Покидаю лифт.

Звук определенно исходит из квартиры.

Кроме того, возле порога я замечаю крайне разозленного мужчину, который бьет кулаком по двери и тычет пальцев в звонок, но ему никто не открывает.

— Гнилое отродие! — орет.

— Спокойно, — окрикиваю его, готовясь к предстоящему спору.

Но едва тот оборачивается на голос, как вся перспектива к конфликту исчезает. Мы узнаем друг друга мгновенно.

Высокий и возмущенный человек — мой давний клиент Андрей Ветров.

Мы познакомились в трудный для него час. Он обратился ко мне в фирму за помощью. Какие-то бессовестные завистники обвинили этого порядочного и святого человека в незаконном отъеме целой сети антикварных магазинов. В воровстве реликвий и лишения десятков работников своих мест!

Вранье полное.

Нам удалось доказать, что все было подарено Ветрову на добровольной основе. По совпадению прошлый владелец магазинов перед последним слушанием куда-то исчез и до сих пор не найден.

— Максим? — удивляется и вскидывает бровь. — Вот так встреча, а я как раз собираюсь вспомнить техники панкратиона на тех, — ударяет по двери, — оглохших идиотах.

— Похоже, разминаться придется на мне, — смеюсь. — Не знал, что ты мой сосед.

— Я сдаю квартиру этажом ниже. Жильцы позвонили с утра пораньше и жаловались на ужасный шум. Я решил не связываться лишний раз с полицией и приехал с другого конца города сам. Что происходит у тебя дома?

Знал бы я ответ на этот вопрос.

Андрей отступает.

Я подхожу к двери и достаю из кармана ключ.

— У меня там женщина, Андрей Вечеславович, — предупреждаю. — Мы с утра немного повздорили, наверное, она злится.

Лицо клиента тут же расслабляется, а по губам скользит улыбка.

Я так тоже улыбался, когда считал себя свободным от обязательств, как птица в полете. Именно так и ухмылялся, смотря на женатого брата.

— Моя кошка иногда злится, и тогда я глажу ее по спине или по животу.

— Жаль, что Нина не кошка, — отпираю дверь.

— Но это не значит, что не сработает.

Вместе входим в квартиру.

Нас чуть ли не отбрасывает от вибрации и гула как из самой преисподней. Настолько громко играет рок из колонок в гостиной, что, кажется, скоро из ушей пойдет кровь.

— Нина! — ору, но мой голос теряется среди всего этого хаоса.

Почувствовав неладное, быстро иду вглубь квартиры.

Я нахожу Ниночку живой, стоящей между диванов. Она распростерла руки, будто взывая к богу. Вдобавок к голове Нины с обеих сторон скотчем прикреплены две диванные подушки, защищающие слух.

Выяснять что-то сейчас бесполезно.

Беру со столика пульт управления системой дома и жму отмену. Сам раздражаюсь. Начинает болеть голова. Кнопки не срабатывают. Переворачиваю пульт и замечаю, что батарейки вытащены.

С какой-то безысходностью оглядываюсь на Ветрова.

Он, побледнев, озирается и, заприметив упаковку батареек на кресле, спешит выручать. Даже после этого ничего не выходит.

Иду к музыкальному центру и выдергиваю его нахрен за шнур!

Нина замечает меня и что-то объясняет.

Я все равно не слышу. Музыка продолжает орать. Впервые с таким сталкиваюсь.

— Надо закрыть квартиру и вызывать мастера, пока кто-нибудь из нас не лишился слуха! — докричавшись до Андрея, указываю в сторону двери.

Он мотает головой и хмурится, а затем шагает к источнику шума. С размаха ударяет кулаком по центру. На второй раз вдруг возникает тишина.

За звоном внутри головы мы не с первой секунды догадываемся, что все нормализовалось.

— Не шутите так больше, — хрипит Ветров.

— С этой женщиной я тебе ничего не могу гарантировать, друг.

Пожимаем руки на прощание.

У Нины подгибаются ноги. Она обессиленно падает на диван. Подхожу к ней и снимаю конструкцию с головы.

— Что случилось?

— А?!

— Не кричи, уже все хорошо.

— Проклятье, в ушах заложило, — стонет она. — Я всего лишь хотела чуточку послушать