А если в комнате были бы сыновья? Ругаться с бывшим сейчас бесполезно.

Лучшее средство от Алексея — профилактика. Перееду отсюда, а мальчикам школу сменю. Пусть Лёшенька хоть заждется, пока не состарится!

Не успев соскучиться по Максиму, вновь рассаживаемся по местам в его авто.

— Предлагаю не экспериментировать, а сразу двинуться ко мне.

— Все дороги ведут в золотую клетку к господину Золотову…

В квартиру к Максиму приезжаем затемно. Мы с детьми прожили стадию скромных гостей, чтобы стесняться и шага ступить без позволения хозяина. Я не говорю, что с ноги открываем дверь. Только чувствуем себя уверенно и в курсе предназначения каждой комнаты.

Это, кстати, более чем устраивает Макса. Ему не нужно носиться с нами как с хрустальными.

Принимаем душ, ужинаем, болтая на кухне. Максим обещает завтра же уделить кусок драгоценного времени и поехать в управляющую компанию как мой юридический представитель. Работницы подумают, что я богатая, раз за меня явился решать проблемы сам Золотов!

Ночью дожидаюсь, пока все заснут. Тихо встаю с постели, прихватив с собой подушку, и на цыпочках выхожу из комнаты. Крадусь в кухню.

Я ждала этого весь вечер — удобного момента, чтобы поплакать. Давненько не распускала нюни, отведу душу без лишних свидетелей.

Усаживаюсь удобно на стул, подушку кладу на стол. Вспоминаю все горести, обиды, которые хочется выплеснуть. Выть буду в подушку, меня никто не услышит. Я делала уже так несколько раз весьма успешно!

Только собираюсь пожалеть себя, как в гостиной загорается свет. Вскоре на кухню шагает заспанный Макс в одних лишь пижамных штанах.

— Ты что здесь делаешь? — хрипло интересуется и щурится с непривычки к ярким лампам.

— Поплакать хотела в спокойной обстановке, — сжимаю под столом кулаки. — А ты?

Он медленно шаркает к холодильнику.

— Я ем по ночам, вот такой за мной грешок, — не дойдя до намеченного, замирает. — Поплакать? У тебя что-то болит?

— Нет. Мне нравится плакать редко и без посторонних. Это мой грешок.

Макс скептически дергает бровью, но не выясняет, погружаясь в свои заботы. Достает мясной рулет, бадью с овощным салатом и тушеные бобы.

Я терпеливо жду. Но Максим невозмутимо разогревает поздний ужин, долго выбирает тарелку, из которой будет есть. Мне уже никакие слезы не в радость!

Ко всему он садится за стол напротив меня…

— Почему не плачешь? — бесстрастно спрашивает и поддевает салат.

— Это невозможно пока ты здесь! — встаю и шагаю за вилкой.

Аромат горячей еды перебил желание к тоске, зато пробудил аппетит. Как бы ни вошло в привычку. Раз Максим испортил мне ритуал, тогда и я немножко нарушу его трапезу. Останавливаюсь рядом с Золотовым и ворую кусочек рулета.

— Неудобно есть стоя?

— Неидеально, но терпимо.

Макс отодвигается на стуле и широко расставляет ноги. Хлопает себя по колену, приглашая сесть на него.

А я возьми и плюхнись без особого сожаления. Вдобавок поерзав для своего же удобства. Непоколебимо, словно села на обычный стул, подаюсь корпусом вперед. Облокачиваюсь на стол, пробую салат Максима.

Не представляю, о чем думал Золотов, зазывая к себе, но судя по тишине, воцарившейся между нами, Макс всерьез не рассчитывал, что я приму его приглашение.

Первые несколько секунд он даже не шевелится. Во всей кухне слышится только звон вилки об тарелку. Я тоже молчу как рыба, потому что сама от себя в шоке.

Сбить с толка Макса надолго не удается. Не проронив ни слова, он, через мою ночную рубашку, ведет кончиками пальцев мне вдоль позвоночника, ощупывая, спускается ниже. Подключает вторую руку, когда прикасается к бедрам.

А у меня ощущение, что все, что трогает на моем теле Золотов, превращается в камень. Так остро и напряженно реагирую на Максима. Роняю вилку на стол и замираю, не дышу. Выпрямляю спину ровно, будто заставляют.

— Теперь тебе не грустно? — шепчет и прижимается к моей спине.

В груди вспыхивает безумный огонь. Еще никогда не чувствовала себя столь уязвимой.

— Не то что грустить, кажется, мне не уснуть сегодня.

— Никак не получится спокойно поспать.

От волнения пересыхает во рту. Что за магия? Вот почему я могу яростно отшить любого человека, не ставя себя на тормоза…но не Золотова. С ним все на грани. Когда Максим оказывается очень близко, меня подводит собственное тело, а может это голова? Которая не придумала, как отступиться от этого мужчины, если он уже держит меня в руках. В прошлый раз мне кое-как это удалось, а теперь…

У меня сохнет в горле. Беру стакан, уготованный Золотовым, и жадно пью воду. Ставлю обратно со стуком, выдавая Максу свое волнение.

Он пользуется, взяв меня одной рукой за плечи, другой под ребрами и разворачивает к себе. От неожиданности вздыхаю, смотрю Золотову в глаза, но не вижу ничего, кроме своего отражения. Максим ведет рукой мне к затылку, надавливая, вынуждает оказаться с ним еще ближе, нарушая все рамки.

— Сейчас ты узнаешь все, что я не успел тебе сказать Нина…

В его взгляде промелькнула редкая искра нежности. Не двигаюсь, ожидая неминуемого. И мир вокруг меня закачался как при грозовом шторме или это бунтующее сердце, рвущееся в груди, лишает ощущения опоры и затуманивает мой взгляд?

Пытаюсь еще разок взглянуть на Макса, но его лицо тонет в дымке. Сильные руки Золотова нагреваются из-за стремительно нарастающей страсти. Он склоняется ко мне и с напором раздвигает ртом мои губы. По нервам будто прокатывается ток, распаляя, вызывая во мне такие горячие ощущения, о которых я раньше не знала и не представляла, что смогу познать. Это даже ярче, чем в наш первый раз. Словами не описать как приятно.

Он целует неотрывно то, вбирая, то лаская губы едва ощутимо. Языком вытворяет такие вещи, что меня трясет от стыда и удовольствия.

— Пожалуйста… надо остановиться Макс, иначе я слечу с катушек… — пытаюсь отстраниться. Упираюсь ладонями ему в грудь, отворачиваюсь, но Золотов снова возвращает меня.

— Так я и хочу, чтобы ты слетела с катушек. Я заставлю. Ты боишься, потому что ни один из твоих бывших не дал тебе прочувствовать этого блаженства. Никто из них не целовал тебя так, я прав?

— О, черт возьми, да…

Из него будто вырывается необузданный зверь, сметающий все на своем пути.

Он с легкостью подхватывает меня на руки. Освободив колени, встает и усаживает на стол. Заваливает на гладкую, еще холодную поверхность, накрывая собой.

Много дней пройдет, прежде чем я решусь вновь посмотреть в глаза Максиму после всего того, что происходит сейчас. Но я подумаю об этом завтра.