— А ты была богата?

— Нет, — рассмеялась Дженифер. — Но у меня не было проблем с оплатой счетов и всегда было много еды. Но теперь я понимаю, что не имела самого главного.

Алекс дотронулся до того места на лице Дженифер, где слеза оставила свой след.

— Знаешь ли ты, что, когда ты пришла в наш город, у тебя совсем не было веснушек?

— Они появляются от солнца. Я всегда старалась не загорать.

— Ты сейчас похожа на четырнадцатилетнюю девочку. Меня могут арестовать за мои сексуальные мечты.

— Алекс, не надо связываться со мной. Я — девушка не твоего типа.

— С чего это ты взяла?

— Мне подсказывает моя интуиция. Кстати, почему ты в тридцать пять лет еще не женат?

— Это что, признак какой‑то болезни? — спросил он.

— А, я поняла — ты гей, — подколола его она.

Не раздумывая, Алекс повалил ее на землю и стал целовать. Он целовал ее страстно, не оставляя сомнений в своей сексуальной ориентации. Дженифер не разжала губ, тогда Алекс раздвинул их языком, но не стал исследовать бархатную пещеру ее рта, показывая, что весьма опытен в любовных делах. Он дразнил ее, крепко прижимая к себе.

И вдруг отпустил.

Дженифер перевела дыхание.

— Вижу, — сказала она. — Ты не гей. Ну что ж, в жизни много сюрпризов.

— Я развелся десять лет назад. А сейчас у меня никого нет.

— И ты не хочешь иметь никаких дел со мной?

— Я не хочу попасть впросак. Не хочу, чтобы меня использовали в отместку прежнему любовнику, хотя тот и оказался негодяем. Должно пройти по крайней мере полгода, а то и целый год, прежде чем человек сможет принять взвешенное решение о том…

— Ты думаешь, я хочу использовать тебя кому‑то в отместку?

— Да. Ты ведь говорила, что бросила любовника, очень жестокого парня.

— Да, это правда. Но, Алекс, я не любила его. Я просто была с ним. Поэтому и говорю, что я девушка не твоего типа.

Алекс рассмеялся:

— Какая же ты глупая, Дорис. Мне абсолютно безразлично, что ты чувствовала по отношению к своему последнему любовнику. Или к десяти последним любовникам. Но ты в чем‑то права. Я не люблю женщин, которые просто находятся со мной рядом. Так что подумай об этом.

Дженифер легла на спину и, когда он наклонился над ней, посмотрела на его красивое лицо и подумала, что ему не удастся загнать ее в ловушку и причинить боль. Но вслух сказала:

— Десяти любовников не было.

— Ну что ж, это уже кое‑что. Я так и понял.

Алекс знал, что попался. Дженифер ему очень нравилась. За последние десять лет он пару раз влюблялся, но не очень сильно. Много раз молва его женила, и он приписывал это тому, что у него было много знакомых женщин, а все знают, что женщины не переносят одного вида холостяка. Но, кроме нескольких свиданий, шуточек, ночей, проведенных в Лас‑Вегасе, у Алекса ничего не было.

Словно по иронии судьбы, Дженифер превратилась из классной блондинки в брюнетку с самыми очаровательными веснушками, которые он когда‑либо видел. Десять лет назад он был женат на такой сексуальной блондинке. Она была великолепна в постели, и всякий раз, вспоминая о ней, Алекс тут же воспламенялся. Он с трудом уходил от нее на работу и едва мог дождаться конца рабочего дня. Но однажды ночью застал ее в постели с одним из своих друзей.

В тот день он вернулся домой пораньше. У него был пистолет, но он каким‑то образом сумел удержаться и не убить их обоих. До сего дня Алекс не мог понять, как пережил все это, поскольку боль от ее измены была такой сильной, что он до сих пор ее ощущал, хотя и научился от нее освобождаться. Позже, когда жена ушла от него, Алекс узнал, что она изменяла ему и до этого. Конечно. Тот, кто не способен хранить верность, кто изменял и раньше, будет изменять всегда. С тех пор у нее было довольно много мужчин, женатых и холостых.

Боль от разрыва была невыносимой, но теперь Алекс корил себя за то, каким же он был тогда глупцом. Нет более жалкого зрелища, чем влюбленный идиот. По работе он часто сталкивался с ними. В полицейское отделение звонили женщины, заявлявшие, что не могут избавиться от бывшего любовника или мужа. Иногда отвергнутые мужчины представляли опасность, но чаще это был какой‑нибудь глупец, сидевший на бордюре перед домом и плакавший. Несчастное существо, страдающее оттого, что его вышвырнули из дома. Алекс обычно уводил его, говоря: «Парень, через пару лет, когда ты снова станешь нормальным человеком, ты вспомнишь эту ночь, и тебе станет стыдно».

Нет нужды говорить, что любовь к Дженифер напугала Алекса. В конце концов, она раньше жила с мужчиной, которого не любила, с мужчиной, который был не в ладах с законом. Поэтому вполне возможно, что она можетпобыть с Алексом пару лет и одновременно еще скем‑нибудь на стороне. А потом уйдет. Мы это уже проходили.

Но он обратил внимание на то, как тщательно девушка отбирала детали, которые сообщала ему. Она делала вид, что боится его. А если и рассказывала что‑нибудь, то исключительно правду, хотя и не особо приятную. Ведь Дженифер могла и не говорить ему, что не любила своего последнего мужчину.

И еще он вспоминал тот ее танец в нижнем белье. Главное здесь было не в том, что она плясала полуголая, а в том, что танец был зажигательным. Из нее выплескивалась радость. Радость, которая не так часто выходит наружу.

Словом, дело было так: Дженифер не замечала веснушек, появившихся на лице, танцевала полуголая, когда думала, что ее никто не видит, громко пела, отчаянно фальшивя, когда что‑то трогало ее, набрала пять килограммов и не переживала из‑за этого, плакала при виде пасущихся рядом баранов и очень ревностно ухаживала за Алисой. Она была хорошим человеком, и Алекс был в этом абсолютно уверен.

Дома Дженифер сразу же села за компьютер, но не стала рыскать по Интернету, как обычно. Она не могла дождаться минуты, когда можно будет написать Луизе.

«Дорогая Луиза.

Вы дали мне отличный совет. Мои новые друзья добрые и честные, и я должна потихоньку избавляться от своего недоверия к людям. Жизнь с моей сумасшедшей мамой была ужасной и замечательной, но я никогда не знала, чего от нее ждать в следующую минуту. Это было все равно что идти по минному полю. Один день был полон радости и сюрпризов, вроде мороженого к обеду, а другой становился кошмаром, когда все шторы в комнатах задвинуты и единственные звуки, которые доносились до меня, были либо рыдания, либо крик. Я научилась ходить очень тихо. Вскоре я поняла, что у меня не должно быть никаких ожиданий. Будучи ребенком, я много раз испытывала страх, и мне пришлось научиться избавляться от надежд, поскольку я поняла, что в противном случае тоже сойду с ума. Так я научилась постоянно контролировать себя. О боже, как же сильно я себя контролировала. Знаете ли вы, как трудно от этого избавиться? Вы даже не можете себе представить.