Ариэль, наверное, впервые в жизни рассматривала своих друзей объективно, потому что внезапно стала не такой, как они. Когда они говорили, на их лицах отражалось осознание своей привилегированности и, как она теперь поняла, скрытого страха. Он всегда там был. Чего они боялись? Аутсайдеров, которые их не поймут? Боялись, что их примут за дураков? Что семьи будут стыдиться их? Чоат и родители учили их, как должным образом себя вести. Они не ожидали, что среди них разразится такая беда.

На лице Эмили, на лице Николь, на лице Джессики Ариэль видела также сочувствие к подруге, угодившей в такой переплет: они печально приподнимали брови, но время от времени сводили их в неприкрытом ужасе. Они сидели чуть в стороне, словно хотели отстраниться от невообразимого.

Мальчики вели себя по-другому. У них был просто испуганный вид, круглые глаза, сузившиеся зрачки. Один из них станет отцом.

– Кайл, прекрати петь про вчера! – огрызнулась Ариэль. – Что сделано, то сделано, нам придется с этим смириться.

– Мы все пройдем тесты ДНК, верно, парни? – сказал Кайл. – Мы не должны рассказывать своим родителям до тех пор, пока… Ну, вы понимаете.

Брэндон и Джон кивнули. Крис огляделся по сторонам, словно ища путь к спасению, и девочки последовали его примеру.

Ариэль встала:

– Нет! Я с вами так не поступлю. Я всех вас слишком люблю. Если вы хотите забыть о том, что были со мной знакомы, вставайте и уходите. Я пойму.

Крис встал, но остальные продолжали сидеть. В конце концов он снова сел и уткнулся в своей смартфон.

– Тебя исключат из школы, – сказала Эмили.

– Знаю, – ответила Ариэль.

– Эй, чуваки! – сказал Крис, внезапно засмеявшись.

– Что?

– Что? – с облегчением стали спрашивать остальные.

– Сегодня кое-что произошло в аэропорту Милана.

– Что произошло?

Крис продолжал смеяться.

– Да полная хрень! Люди всерьез утверждают, будто там побывал Христос.

Ариэль выхватила смартфон у Криса и начала читать.

– Господи, ребята! Я должна туда попасть!

Все уставились на нее.

– Но Иисуса… Я имею в виду, того парня… Его там больше нет, – сказал Крис. – В смысле – в аэропорту. Кто-то сказал, что он был с женщиной, покупавшей билет до Африки.

– До какого именно места в Африке, Крис?

– Откуда я знаю?

Ариэль отдала ему смартфон и воспользовалась собственным, чтобы позвонить домой. Ответил отец.

– Папа, это я.

– Здравствуй, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Папа, ты видел новости?

– Э-э… Нет, нынче вечером не видел. Мы с твоей мамой разговаривали о тебе, ты понимаешь.

– Что ты знаешь о клоне и Африке?

– Африке?

– Да.

– Ничего, Ариэль. А почему ты спрашиваешь?

– Подумай, папа, вспомни. Тут есть вообще какая-нибудь связь? Что-нибудь насчет Мэгги?

– Даже не знаю. В ту пору, когда я был с ней знаком, она там никогда не бывала. Она просто… Ну, обычно носила с собой фотографию африканской деревни. Похоже, она для нее многое значила.

– Деревни? Какой деревни?

– Ну, названия я не припомню. Я… Прошли годы… Я… Что-то вроде Удугу. А в чем дело?

– Включи новости, папа. На твоем месте я заказала бы билет на самолет.

Ариэль дала отбой и сказала:

– Уж я-то наверняка так и поступлю.

Потом она поискала «Удугу» в браузере своего смартфона и заявила:

– Там говорят на суахили.

Никто не ответил, и она продолжала читать:

– Белых они называют вазунгу. Это множественное число. Единственное – мзунгу. Думаю, это я.

– Куда ты отправляешься? – спросила Николь.

– В Африку, – не отрываясь от смартфона, ответила Ариэль. – Иисус вернулся.

– О? – отозвалась Эмили.

Прошла пара секунд, прежде чем все заговорили одновременно:

– Мне нужно вернуться в общежитие.

– У меня куча домашней работы.

– У меня сегодня поздние практические занятия.

– Я обещала сестре позвонить.

– Кажется, я оставил в изоляторе учебник по математике.

– Мне нужно заниматься.

Ариэль печально смотрела на них.

– Я отправлюсь с тобой, Ариэль, – сказал Кайл.

Он остался, когда остальные ушли, взяв свои лонгборды и попрощавшись, обнявшись друг с другом, печальные от осознания того, что Хасайеа больше никогда не будут кататься вместе по кампусу.

Оставшись вдвоем с Ариэль, Кайл взял ее за руку. Ариэль всем сердцем надеялась, что именно он отец ее ребенка.

– Кайл, ты не можешь. Ты попадешь в беду.

Это было преуменьшением. В длинном списке вещей, запрещенных в Чоате, как то: курение, азартные игры, секс, наркотики, выпивка, ругательства, плевки, грубость, ношение джинсов, взлом школьного компьютера, нарушение комендантского часа, списывание на экзаменах, недостаток честности, уважительности или сострадания – номером первым, наверное, значилось оставление кампуса без разрешения. Чоат мог защищать тебя от тебя самого, только если ты находился на его территории. Если бы Ариэль захотела, она могла бы проучиться одну четверть в Китае, Франции, Италии или Испании. Она могла бы поехать в Японию по программе летнего обмена. Но в Африку? Нет.

Отправиться в Африку на следующий день после церемонии зачисления, во время которой она вновь признала все принципы и ценности Чоат Розмари-холл, было бы самым большим нарушением кодекса чести, наказание за которое выходило далеко за рамки многих более мягких дисциплинарных взысканий: предупреждения, цензуры, ограничения свободы, пробации и отстранения от занятий. Даже если бы Ариэль не была беременна, но отсутствовала на более чем одной вечерней проверке, последствия были бы скверными. Оправданием могло бы послужить обнаружение ее мертвого тела. Но стоит узнать, что она жива, – и ее исключат. Кайлу вовсе не нужно, чтобы его тоже исключили.

– Подвезешь меня в аэропорт? – спросила она.

Аэропорт Кеннеди находился в двух с половиной часах езды отсюда.

– Я выясню, где эта деревня под названием Удугу, сниму деньги со своей карты Чоата и куплю билет.

Папа об этом забыл. Он положился на свой родительский авторитет – как будто стоило ему сказать слово, и он получал контроль за ее передвижениями, и ноги ее не могли идти туда, куда им запретили.