– Просто скажи нам, кто он, милая, – добавила мама. – Скажи, кто. Мы позаботимся об этом. Мы не поставим тебя в неловкое положение.

– Как его зовут, Ариэль? – настаивал отец.

Девушка бросилась в объятия матери и заплакала.

– Я не знаю! Понятно? Я не знаю!

– Ты имеешь в виду, что занималась сексом не с одним мальчиком из Чоата?

Папа говорил таким голосом, каким мог бы спросить: «Ты имеешь в виду, что забила дубиной до смерти не одного детеныша тюленя?»

– Нет, пап! Я ни с кем не занималась сексом. Я не занималась! Я просто…

Как же ей объяснить?

– Ты ведь знаешь моих друзей?

– Да.

– Джессику, Николь, Эмили, Криса, Брэндона, Джона и Кайла?

– Да.

– Ну, мы все вместе тусовались и, знаешь, иногда… Иногда мы пили слишком много, а иногда мы… О господи!

– Не говори, что друзья моей дочери занимаются друг с другом беспорядочным сексом!

– Нет, папа, бога ради, но… Ну, мы пили и… иногда курили…

– Наркотики, Ариэль? Наркотики!

Глаза отца не смогли бы стать еще больше.

– Мы думали, это просто косячок, но, наверное, ошибались. Это случилось в последнюю нашу тусовку…

– Подожди! – сказал отец. – Я же сам тебя туда отвез. Ты отправилась с ночевкой к подружкам!

– Знаю, пап. На самом деле все было не так. В общем, мы все уснули, а потом, когда я проснулась, поняла – что-то произошло. Но я не знала, кто это сделал. Никто ничего не помнил, папа. Он, наверное, даже не сознавал, что делает. Я уверена в этом! А теперь я забеременела и даже не помню как.

Она зарыдала.

– Но это нечестно!

Теперь у отца стал такой голос, как будто его подстрелили и он умирает.

– Нам нужно расспросить родителей всех четверых, чтобы получить образцы ДНК всех четверых мальчиков.

Ариэль в ужасе взвизгнула:

– О папа, пожалуйста, не делай этого со мной! Пожалуйста, не надо!

– А что еще мы можем сделать? – воскликнула мама. – Я не знаю. Не знаю. Мы можем… Я просто могу сама «родить» ребенка. Мы – католики, поэтому выбора у нас нет, верно?

Наступило молчание.

Мама сказала:

– Тебя исключат из Чоата, если все выплывет наружу. Тебе придется забрать оттуда документы.

– Но это же мой последний год! Разве я не могу побыть там какое-то время? Еще немножко?

Ариэль снова начала плакать.

Ее родители пошептались друг с другом.

– Да, дорогая, – в конце концов сказала Аделина. – Да, ты можешь побыть там немного. И всегда есть шанс…

– Что у меня будет выкидыш? – спросила девушка.

Мама сердито посмотрела на отца и прошипела:

– Хорошо же ты ее охранял, Феликс. Отличная работа!

Покачав головой, папа вырулил с парковки «Кей-марта». Ариэль всхлипывала.

– Quie, signore.

«Вот, сэр».

– Non c’e radio [72].

Вместо радио официант поставил портативный телевизор на маленький столик, за которым мы с Джессом сидели, глядя на пологий склон у отеля «Парко Сан-Марко». Все утро я пыталась следовать совету сына – перестать беспокоиться, изгнать ненужные мысли, сосредоточиться на энергии своего тела и на том, что находится передо мной. Последнее было самым приятным, потому что передо мной находился Джесс. Мы почти закончили завтрак.

– Джесс, знаешь, один американский проповедник повторяет, будто для Всевышнего нет ничего невозможного. Говорят, в его церкви паства прибывает быстрее, чем во всех других церквях мира.

– Проповедники часто учат бояться, а не истинным хорошим вестям Евангелия.

Мальчик возился с портативным телевизором.

– К счастью, каждый в любой момент может решиться поверить, что сила, известная как Бог, есть также внутри его и что он может призвать эту силу. Что он любим, что ему ничто не грозит, что он непобедим, как обещает двадцать третий псалом.

Я доела ветчину, гадая, каково это – ощущать себя непобедимым.

– В результате перестаешь бояться других людей или завтрашнего дня, потому что знаешь – тебе нельзя причинить вред. И ты счастлив.

Я определенно была счастлива. Я была полна энергии, вибрирующего веселья, успокоенная, зная, что Бог с моим Джессом.

В конце концов он перестал возиться с телевизором и взял чашку кофе.

– Смотри, мама.

Я надела очки и посмотрела на экран телевизора. Шел какой-то репортаж. В Африку прибыли двое – мужчина и женщина; нет, священник и его прихожанка. Их встретили официальные лица. Они направлялись в деревню под названием Удугу. Деревня была в беде, и они собирались ее спасти.

Я задохнулась, когда на экране появилась фотография деревни. Разве я не смотрела все время на то же самое изображение, когда была беременна Джессом? Когда за мной ухаживал Сэм, мой первый муж? Я увидела фотографию в старом выпуске «Нэйшнл Джеографик» и невольно заплакала. Как я изнывала над этой фотографией, воображая свой потерянный африканский дом! Тамошние красавицы были похожи на меня, а не на Мэрилин Монро. Когда я думала, что потеряла Сэма из-за Корал – женщины такой хорошенькой, что Мэрилин могла бы лишь желать стать такой, – та фотография утешала мое сердце. Несколько месяцев я воображала, что живу в Удугу: слоны, красная земля, хижины под зеленым-презеленым холмом. Там у меня был шанс считаться такой же, какой Корал считалась здесь. В Удугу пухлые губы, большие ягодицы и широкие носы как пить дать являлись признаками красоты.

Это было очень давно, и я больше не чувствовала неуверенности из-за своей внешности, но в ту пору – чувствовала.

Я смотрела телевизор до тех пор, пока передача не кончилась. Тогда я вздохнула:

– Джесс, ты понятия не имеешь, как я когда-то мечтала быть в Удугу. Это был мой рай на земле.

– Тебе хотелось бы туда попасть?

Почему бы не попытаться?

– Очень хотелось бы, Джесс. Очень.

– Возьми меня за руку, мам.

Он протянул руку.

– Мы можем очутиться там в мгновение ока. Ты читала тысячи раз в своей Библии: «Если у тебя есть вера… для тебя нет ничего невозможного». Возьми меня за руку – и мы окажемся там.