— Где она?! — прорычал ворвавшийся аль-Гизаи.

Девицы, от испуга отпрянувшие к стенам, потеряли дар речи. Сириец забежал в дом, но опоздал: беглянка уже выбиралась из окна, выходящего в маленький тесный проулок. Стоявший внизу моджахед ничего не успел сообразить, когда черная молния обрушилась на него из окна — в полете Светлана ударила его ногой в голову, приземлилась на каменную мостовую, схватила двумя руками боевика за воротник и еще раз ударила его затылком о стену. Мужчина без чувств сполз наземь. Но возня с ним задержала беглянку, и выход из тупикового проулка перекрыл подоспевший аль-Гизаи.

Сириец несколько раз попытался схватить ее, но она была в буквальном смысле неуловимой. После нескольких безуспешных попыток аль-Гизаи сделал обманный финт и с силой пнул акробатку в грудь. Девушка отлетела к наружной лестнице, ведущей в другой дом, и упала спиной на ее ступени. Не переворачиваясь, она отползла вверх по лестнице, но мужчина был проворнее. Он с остервенелым криком бросился на поверженную Светлану и… получил сильнейший удар в солнечное сплетение выставленным вперед локтем. Аль-Гизаи открыл рот, силясь вдохнуть, а Светлана резко хлопнула его по ушам ладонями, сложенными в «лодочки». Что-то лопнуло в голове начальника безопасности «Ан-Нусры», он скатился вниз головой с лестницы, пытаясь скрюченными пальцами схватить нечто невидимое в наступившей ослепительной тьме.

— Будь здоров, Али-Баба, — тяжело дыша, произнесла Светлана.

Через несколько минут из ворот, ведущих во двор с праздными девицами, выскользнула женская фигура, с головы до пят закутанная в глухую темно-коричневую бурку, которую удерживали изнутри окровавленные пальцы со сломанными ногтями.

5

Черная тень на стене была неподвижна. Виктор все всматривался и всматривался в нее. Нет, это не походило на оптический обман.

— Кто ты? — крикнул он.

Только пещерное эхо ответило множеством голосов: «Кто ты… Кто ты… Кто ты… Кто ты?..»

Но тень продолжала наблюдать за ним.

— Кто ты? Выйди на свет, если не боишься!

— Ты сам боишься, — был ответ.

— Я никого не боюсь, — засмеялся Виктор. — Я же не ребенок.

— Меня боятся все. Все, кто приходит сюда, — ответил все тот же надтреснутый старческий голос.

Виктор заметил, что раскатистое эхо почему-то пропало.

— Ну, я — не все, — продолжил он вслух. — Я цивилизованный человек и знаю физику. Большую тень может отбрасывать даже мой ботинок, смотря куда его поставить. Выходи и покажись.

Тень на стене стала увеличиваться, заливая собой все бугристое пространство, а потом вдруг исчезла. На середину подземного зала вышел старик, по виду лет восьмидесяти. Его бронзовый загар никак не подходил подземному жителю. Облаченный в серый хитон старец неопределенной национальности, со всклокоченными седыми кудрями и длинной белой бородой, имел на удивление белые и ровные зубы.

«Ишь ты! Наверное, к дантисту ходит каждый месяц», — подумал Виктор.

— О каких глупостях ты думаешь, чужестранец? — гневно молвил старик и вдруг добавил: — Исследуйте писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют обо мне. Но вы не хотите прийти ко мне, чтобы иметь жизнь.

— Не юродствуй, старец, — парировал Виктор, — это ведь не твои слова. Это говорил Иисус своим ученикам.

Яркие карие глаза старика смотрели будто бы сквозь журналиста. Только тут Лавров увидел, что лицо этого человека совершенно не старческое. Подумалось, что если бы сам Виктор отпустил такую шевелюру и бородищу, неизвестно, кто из них выглядел бы старше.

— Да-да, — засмеялся странный хозяин пещеры, словно прочитав мысли Виктора, — когда со мной это случилось, я тебе в сыновья годился.

— Не понял. Что случилось? Кто ты, старик?

Седовласый улыбнулся:

— Я тот, кто ждет прихода равви, но никак не дождется.

— Отлично, кто же твой равви? — продолжал Виктор, даже не понимая, что владеет арамейским языком не хуже родного.

— Я тот, что однажды упрекнул его за медлительность, и теперь мне трудно медлить, дожидаясь его.

— Что за бред? — Виктор вдруг подумал, что имеет дело с сумасшедшим. Сколько таких украинский журналист встречал в своих путешествиях — не сосчитать.

— Я тот, кто вечно идет, не зная ни покоя, ни смерти, ибо сказано: я пойду, но и ты пойдешь и будешь меня ждать…

Виктор слушал этого человека, говорящего загадками, и пытался вызвать из памяти все, что знал об этой стране. «О, ужас! Неужели?»

— Ты… Агасфер? — нерешительно спросил он.

До сих пор Виктор не верил в легенду о ремесленнике-иудее, оттолкнувшем Иисуса от своего дома, когда тот нес крест на Голгофу и прислонился отдохнуть. За черствость он был наказан вечной жизнью. В простонародье ремесленника Агасфера прозвали Вечным Жидом. По легенде, он ходит по миру до сих пор и не знает покоя, ожидая второго пришествия Христа.

— Ты же служишь Господу, а не веришь в незыблемое, — упрекнул Виктора старик.

— Но почему ты здесь?

— А где мне еще быть? — засмеялся тот.

Лицо его вдруг осветил блик догорающей лампы, и Виктор потерял дар речи. Перед ним стоял тот самый сириец, которого Лавров и Соломина встретили у караван-сарая Хан-аль-Рус, только этот человек казался гораздо моложе.

— А где твой козел? — с иронией спросил Виктор, но старец, которого он назвал Агасфером, ничего не ответил, будто дал собеседнику осмыслить свою глупую фразу.

— Этот мир состоит из таких, как ты, — молодых и наглых. Когда-то и я был таким, — не меняя спокойного тона, сказал Агасфер.

— Ты мандей?

— Назареи, которых вы называете мандеями, много лет подряд приходили сюда. Иисус тоже был назареем, пока не стал Сыном Божьим. Вот, смотри.

Старец кивнул на стену, и она вмиг осветилась десятками масляных ламп.

На стене был изображен человек с головой шакала. Египетский проводник умерших в загробный мир Анубис предлагал испить из чаши другому человеку с головой ибиса — Тоту. Тот, бог Луны, бог мудрости и знаний, покровитель библиотек, ученых, государственного и мирового порядка, держал в одной руке посох, а в другой египетский крест анкх — ключ жизни. Все это никак не увязывалось с христианской религией.

— Те, кто расписал эту пещеру, не считали его Сыном Божиим, — заключил старик.

— Но как же… — начал было Виктор, но старик продолжал:

— Прошли годы. Те, кто так считал, пали в борьбе с жестоким Римом. Затем сюда приходили те, кто просто решил покаяться.

Виктор наконец понял. Пещера Покаяния — не плод воображения, не миф. Она существует, расположенная в двух шагах от дороги в Эль-Кутейфу. Как это ни странно и неправдоподобно в двадцать первом веке, но она есть… А может, это просто сумасшедший старик, возомнивший себя незнамо кем?..