Истома стремился в Псков. Теперь это был такой же вольный город, как и Господин Великий Новгород, но в последнее время больше тянулся к Москве. Псков уже не считался пригородом Новгорода и по всем делам имел свое суждение – в 1348 году был подписан Болотовский договор, по которому Новгород признавал независимость Пскова от новгородских посадников. С той поры даже беглые новгородцы, объявленные преступниками по какой-либо причине, могли обрести в Пскове укрытие – конечно, при определенных обстоятельствах и тяжести содеянного. Не знали пощады только предатели; для них смягчающих обстоятельств не существовало.

Истома хотел найти в Пскове приют и защиту от разъяренной волчицы, Марфы Борецкой, которая никак не могла успокоиться и жаждала отмстить всем Яковлевым. Он уже точно знал, что его ищут по всей новгородской земле. Однажды Истома едва не столкнулся с отрядом приспешников боярыни, которые расспрашивали жителей деревень и в корчмах о неком опасном преступнике и описывали его внешность.

У всех городов есть родители-основатели, в основном мужчины, а у Пскова была матушка. И не кто-нибудь, а сама княгиня Ольга, бабушка великого князя Киевского Владимира. В незапамятные времена на землю, где стоит Псков, пришли славяне-кривичи и стали строить свои поселения. Главным городом у них был Изборск. Но однажды по изборским землям проезжала княгиня Ольга и остановилась на отдых у места, где река Великая сливается с рекой Псковой. Там находился высокий мыс, а на нем – нехоженые леса. Место суровое, неприступное, да и день был пасмурным.

Но вдруг разошлись ненадолго серые тучи, будто окошко отворилось в небесах, а сквозь него упали на мыс три ярких солнечных луча. Удивительное это было зрелище: знак с Небес! «Три луча – как три лика Пресвятой Троицы, – сказала тогда княгиня Ольга и повелела: – Быть на этом месте граду великому и храму во славу Троицы!» Сказано – сделано. Прибыли к высокому мысу строители, и вскоре появился на свет новый город. Если Новгород был «землей Святой Софии», то Псков его жители считали «домом Пресвятой Троицы».

Псков – богатырская застава земли Русской. Обустраивался он, что называется, не по дням, а по часам. Очень быстро город перерос Изборск и стал в этих краях главным. Княгиня Ольга сама установила в нем сначала поклонный крест, а затем распорядилась и о постройке первого – пока еще деревянного – храма во имя Святой Троицы. У него была очень необычная судьба – вплоть до XIV века на Руси не построили ни одного храма в честь Троицы. Ни одного!

Это и стало одной из причин, благодаря которым псковичи перестали считать себя пригородом Новгорода. Исконно свободолюбивые и независимые, они делали все не так, как другие: и строили по-иному, и управляли городом сами, по своему уразумению, и иконы писали в собственных традициях. А еще вольнолюбивые псковичи ни перед кем головы не склоняли и шапок не ломали ни перед знатными боярами, ни перед богатыми купцами. Из-за этого обычая жители других городов считали, будто псковичи слишком важничают. Но те возражали: «Мы считаем, что шапки снимать нужно только перед святыми». То есть в храме, перед иконами.

В Пскове и его округе насчитывалось сорок приходских церквей и сорок монастырей. За пределами крепости находился посад В общей сложности в городе и на посаде проживало больше тридцати тысяч человек. На Большом Торгу Окольного города располагалось сорок рядов. Кроме того, существовали рыбные ряды в устье реки Псковы – в Рыбниках, и мясные ряды в северной и южной частях города – на Запсковье и на Полонище. Всего было около двух тысяч торговых мест, в том числе сто девяносто хлебных лавок. Об этом Истоме рассказывал отец, который в юности, пока жил в Новгороде, часто наезжал в Псков по торговым делам.

В городе находился единственный человек на всем белом свете, который мог помочь несчастному отроку или хотя бы приютить юного боярина на некоторое время, спрятать от безрассудного и бессудного гнева могущественной Марфы Борецкой. В свое время отец Истомы, который был с этим человеком дружен, спас его от неминуемой гибели – помог бежать из-под стражи, а затем тайком переправил в Псков, где помог обустроиться и начать свое дело. Естественно, под другим именем.

Теперь его звали Томило Иголка. Он вел успешную торговлю с Европой, но никогда не появлялся в Новгороде и старался избегать общения с новгородскими гостями даже за границей. Впрочем, узнать его было тяжело; да и мало ли похожих людей можно сыскать на Руси? К тому же никто даже не мог помыслить, что именитый псковский купец – это беглый новгородец, приговоренный к смертной казни.

Обычной казнью в Новгороде была утопление – осужденного сбрасывали с Великого моста. Но сверх того существовал также обычай вешать; впрочем, это делали только во время походов, предавая умерщвлению в основном изменников. Случалось, что преступников казнили и сожжением – во время сильных пожаров в Новгороде народ в ожесточении бросал в огонь подозрительных, часто невиновных.

Томило Иголка попал под другого рода наказание – его отдали «на поток». Оно состояло в том, что новгородская чернь бросалась на двор осужденного, расхватывала имущество приговоренного, хозяйские постройки и хоромы разносила в пух и прах, а иногда даже сжигала (что осуждалось, так как мог начаться большой пожар, который был способен выжечь не только улицу, но и весь новгородский конец). Имение обычно отбирали – естественно, в пользу города, то есть заинтересованных лиц. При этом самого хозяина усадьбы убивали или изгоняли со всем семейством и даже с родней – с братьями, племянниками и вообще близкими по крови людьми.

Иногда отдача «на поток» постигала родных и близких даже тех, кого уже сбросили с моста, хотя это и было против правил. Так хотели поступить и с Томилой Лукичем. Но он был вовремя предупрежден и скрылся из Новгорода, а его семью отец Истомы перевез в Заволочье, где домочадцы Иголки таились больше года, пока он не обустроился на новом месте и не забрал свое семейство в Псков.

Псков был расположен на берегах реки Великой и впадающей в нее Псковы. Центр города находилось на холме, над рекой Великой. Там был в свое время заложен Детинец, потом город распространился, и то, что было за Детинцем, стали называть Кромом – внешним, кромешным городом. Собственно Детинец был мал – в нем стояла лишь патрональная церковь Живоначальной Троицы. В Крому находилось вымощенное булыжником место для торговли, которое называлось Торговищем.

Все оборонительные стены Пскова были усеяны каменными выступами, которые назывались «персями» и «кострам». В кострах или под ними в стене были сделаны ворота. Костры и ворота имели свои особые названия: Кутний костер, Глухой, костер на Власьевой Горке, Кутекрома, Старый, костер на Персях, на Незнанове горе; ворота – Великие, Малые, Лужские, Кумины, Сысоевы, Смердьи, Гремячие… Стены поражали своей мощью и толщиной; они были накрыты кровлею, которая защищала воинов от непогоды. В толще стен были устроены небольшие церквушки, кладовые для продуктов и оружия, а также погреба для хранения пороха, необходимого при осаде города, – чтобы далеко за ним не бегать.

Псков, как и Новгород, разделялся на концы, пользовавшиеся собственным управлением. Поэтому Псков представлял собой соединение концов. Их насчитывалось не менее десятка: Торговый конец, Боловинский, Опоцкий, Городецкий, конец Острые-Лавицы, Богоявленский конец на Запсковье и другие. Кроме концов существовали еще и «лавицы» – части города: Боловина Лавица, Куклина, Жабья на Запсковье, Боркова, Ропата Лавица в Опоцком конце…