Но в тот день я остро ощутила, что мы поменялись ролями. Теперь не я оберегала его, а он вел меня за ручку, как маленькую девочку. С ним было надежно и спокойно, но в то же время я чувствовала себя хрупкой и несамостоятельной.

Мы говорили обо всем подряд: о его работе, друзьях, погоде. Было сыро, мы шли по мокрому тротуару. Как обычно в июле, прошло несколько сильных гроз. Но я не помнила их. Я догадывалась о том, что была буря, только по разбросанным по всему району веткам и помятым крышам нескольких домов.

Мы прошли мимо машины, придавленной обломком ствола. Корпус был страшно искорежен, металл смят, окна разбиты, осколки стекол разлетелись по всему тротуару.

– Смотри, как машину помяло, – сказала я Витеку. – Кошмар. Полдерева сверху упало!

– Да, не повезло, – согласился он, и мы пошли дальше.

В аптеке я чувствовала себя неуверенно и старалась не упускать Витека из виду. Но нам пришлось подождать, пока принесут прописанные мне лекарства, и он ходил туда-сюда, разглядывая то, что стояло на полках.

Я начала волноваться. Там было слишком много людей, слишком много всего происходило одновременно. Я тоже принялась слоняться по аптеке, но ориентировалась с трудом – налетала на полки, сталкивалась с другими покупателями, как будто не могла удержать равновесие или оценить расстояние до объектов. Я не чувствовала габаритов собственного тела, не понимала, где оно начинается и заканчивается, не ощущала границ между собой и миром вокруг. Я как будто растворилась в окружающем пространстве.

Мне стало страшно. Где мой сын?

Витек сам подошел ко мне, держа в руке пакет с лекарствами, и мы медленно двинулись к дому. Я снова держала его за руку. Мы прошли мимо машины, придавленной обломком ствола. Корпус был страшно искорежен, металл смят, окна разбиты, осколки стекол разлетелись по всему тротуару. Должно быть, накануне был ураган.

– Смотри, как машину помяло, Витек! – сказала я. – Какой кошмар. На нее упало дерево!

Витек бросил на меня странный взгляд, удивленный и встревоженный одновременно. Мне это не понравилось.

Что-то не так. Что я натворила?

Я заглянула сыну в лицо и покрепче ухватила его за руку. Мне было страшно его отпускать.

Я утратила кратковременную память, как люди, страдающие болезнью Альцгеймера на ранней стадии или другими нарушениями работы мозга, в том числе из-за травм. Детство и другие события давно минувших дней я помнила прекрасно – поэтому и взялась писать о них. А вот то, что случилось пару минут назад, сразу вылетало из головы. Механизмы краткосрочной и долгосрочной памяти сильно различаются, поэтому люди с деменцией зачастую прекрасно помнят события своего детства, но понятия не имеют, что ели сегодня на завтрак. Воспоминания из далекого прошлого, связанные с сильными эмоциональными впечатлениями, надежно хранятся в глубинах мозга – они могут пригодиться для выживания. События, произошедшие только что, – это малозначительные факты, помещенные во временное хранилище, которые ждут, когда их обработают и каталогизируют. Если они важные, то мозг сохранит их. Если нет, то они, не задерживаясь в голове надолго, исчезнут.

Но я не отдавала себе отчета в проблемах с памятью. Мне казалось, что я ничего не упускаю.

– Мам, мы уже видели эту машину по пути в аптеку. Ты не помнишь? – осторожно спросил Витек.

В этом я уверена не была. Я уже ничего не знала наверняка.

На следующее утро мы с Миреком отправились прогуляться по тропинке, которая петляет через лес позади домов нашего района. Держась за руки, мы не спеша шли среди деревьев и обсуждали всякие будничные дела: что приготовить на ужин, какие продукты купить. Но в основном просто наслаждались тишиной.

В какой-то момент Мирек решил, что нам пора обратно. Меньше чем через полчаса мы вернулись к машине, которую оставили на тихой улочке. Он сел в нее, но я сказала, что не нагулялась и хочу еще пройтись. Я всегда жила в движении. На работе я часто срывалась с места и ходила по лабораториям, проверяя, как идут дела. И, конечно, пользовалась любой возможностью подольше побыть на свежем воздухе.

– Я пойду пешком, – сказала я. – Хочу еще немного подвигаться. Ты не против?

Мирек заколебался. Он был не уверен, что я смогу сама отыскать дорогу домой.

– Да ладно тебе! – возразила я. – До него всего-то километра полтора! Тут негде заблудиться! Я знаю тут каждую улицу не хуже тебя.

Я развернулась и быстрым шагом двинулась вперед. Через пару секунд Мирек проехал мимо на машине. Я помахала ему рукой, и он с улыбкой ответил мне тем же.

Июльский воздух дрожал от жары. Вокруг было тихо, что меня очень радовало. Птицы бодро чирикали, вдалеке гудели машины. Довольная, я бодро шла вперед, энергично размахивая руками, чтобы разогнать кровь в верхней части тела.

Сначала я шла довольно быстрым шагом, но вскоре устала и сбавила темп. Мое тело было бледной копией того, прежнего, оно обессилело под напором болезни и лечения. Из-за стероидов я потеряла большую часть мышечной массы. Я взглянула на свои бедра. Когда-то они были сильными и мускулистыми, я могла пробежать или проехать на велосипеде десятки километров по горным тропинкам, по снегу или песку – по любой местности в любую погоду. Теперь же я с трудом стояла на этих тощих палках.

Я упорно шагала дальше, убеждая себя, что одержу победу над болезнью, вернусь в форму и снова стану такой же спортивной, как раньше.

Я проходила перекресток за перекрестком, добросовестно изучая дорожные знаки. Я вела себя очень осторожно – мне не хотелось заблудиться. Но через пару сотен метров я перестала узнавать улицы. Я знала их названия – по крайней мере выглядели они знакомо, но не могла вспомнить, куда они ведут.

Я мысленно убеждала себя в том, что до дома всего лишь полтора километра и я легко до него доберусь. И продолжала идти.

Не могу же я заблудиться так близко к дому. Еще немножко – и я выйду на нужную улицу к знакомым домам. И тогда легко найду свой.

Я не паниковала и даже не волновалась. Я просто шла вперед. Притихшие дома вокруг выглядели одинаково, пустынные улицы были похожи одна на другую. Снаружи – ни души, должно быть, из-за жары соседи сидели по домам. Никто не стриг газон и не подравнивал зеленые изгороди. Спросить, куда идти, было не у кого.

Я двигалась дальше, но уже чувствовала себя уставшей. И мне нужно было в туалет. Очень хотелось в туалет.

Я помнила, что в окрестностях нет ни одного общественного туалета, лес остался позади. Только дома, дома, дома. Я оглянулась в поисках хоть каких-то кустиков, но не увидела ничего подходящего. Только ухоженные лужайки с ровно подстриженной травой и деревьями.

Я больше не могла терпеть.

Совсем.

И я обмочилась. Прямо в шорты. Я не остановилась и даже не сбавила шаг. Я писала на ходу. Это произошло само по себе, как будто мой разум был здесь ни при чем. Меня не волновало, что кто-то мог меня увидеть. Как маленький ребенок, я шла в мокрых штанах мимо домов, где жили мои соседи, и мне было все равно.