– Этот роман… Он о жизни.

– Когда описываешь книгу, никогда не говори, что она о жизни. Практически каждое произведение призвано быть о жизни, и лишь единицы справляются с этой задачей.

– Тогда, думаю, роман Луизы Мэй Олкотт вошёл в число избранных единиц.

Стив встаёт на ноги и протягивает мне руку:

– Пойдём, погуляем.

– Там же снегопад, – изумлённо говорю я.

– Я тебе дам тёплую толстовку, а ты расскажешь мне, за что так высоко ценишь этот роман, – предлагает он.

Говорить о книгах я могу часами, так что, если ему захотелось занять меня разговором, то с литературной тематикой он не прогадал. Отставив книгу, я игнорирую свою первоначальное желание побыть одной и соглашаюсь.

Глава 40

– А ещё эта книга сыграла огромную роль в процессе эмансипации женщин, а главная героиня вдохновила новою волну феминизма! – Восторженно говорю я спустя полчаса пересказа сюжета.

– Феминизм? – иронично переспрашивает Стив, и я останавливаюсь на скрипучем снегу, чтобы разглядеть его выражение лица.

– Мне показалось, или ты сейчас скривился?

– Только не говори, что ты одна из них, – тяжело выдыхает Стив, но догадавшись, что я абсолютно серьёзно, возмущённо заявляет. – Это же абсолютное дикарство! Устраивать забастовки и митинги протеста, заниматься вандализмом, не брить ноги, бить мужчин палками и расхаживать полуголой по центральной площади… Прости, но я в жизни не поверю в то, что ты, – феминистка.

– Я с тобой совершенно не согласна! Феминизм, по своему определению, это вера в то, что мужчины и женщины должны иметь равные права и возможности для реализации этих прав. И для того, чтобы быть последователем этой идеи, необязательно делать то, о чём ты говоришь. Это теория политического, экономического и социального равенства гендеров.

– Да, но, как ты сказала, это теория. А на практике это акты насилия самопровозглашенными невоспетыми героинями собственной трагедии, обиженными жизнью и временем. Они не борются за справедливость, это больше похоже на месть за патриархат.

– Но ты не можешь ставить в один ряд радикальных феминисток и принцессу Диану, например. Эбигейл Смит Адамс, Олимпия де Гуж, Елизавета I, Эммелин Панкхёрст, Джейн Остин – они все были феминистками, но только Елизавета I не расхаживала полуголой по центральной площади. Своим примером она показала, как независимая женщина может не просто делать "мужскую" работу, она может делать её лучше мужчин. Возглавив Англию в критический период её истории, она завершила церковную реформу, укрепила власть и престиж монархии, обеспечила обществу десятилетия спокойного развития. Или взять, например, мать Терезу. Она-то точно не занималась вандализмом, впрочем, как и Эмма Уотсон, которая выступает с идеей гендерного равенства послом доброй воли в ООН. Или Маргарет Тэтчер. Первая женщина-премьер-министр Великобритании всегда говорила о том, что кухня должна быть центром мира женщины, а не её границей. Кого из всех перечисленных ты можешь назвать обиженной жизнью и временем?

– Они все занимались правильным делом, согласен. Но какой смысл в феминизме сейчас? Я имею в виду, феминизм прошёл все три фазы своего развития. В период конституциональной, социальной и политической волн женщины смогли добиться равенства с мужчинами перед лицом закона и получить возможность пользоваться этим равноправием. Вы смогли использовать право избирать и быть избранными на политические должности, как та же Маргарет Тэтчер. Феминизм сделал всё, что было необходимо, какой в нём смысл сейчас?

– Равенство перед лицом закона не отменяет факт дискриминации в социуме и на бытовом уровне. Люди и сегодня полны предубеждений о том, что женский пол всего лишь декоративный. И самое ужасное то, что сами женщины порой недооценивают всю значимость собственного потенциала из-за навязанных обществом рамок и ярлыков. За свою жизнь я много раз встречала прекрасных, умных, сильных женщин, которые считали себя неполноценными из-за отсутствия парней или мужей. Но ведь это неправильно! Мы все становимся полноценными с момента, как появляемся на этот свет. Женщины имеют значение сами по себе, а не в отношениях с мужчинами. Да, по факту можно сказать, что права женщин и мужчин равны, но, когда речь заходит о реальной жизни, женщинам всегда тяжелее.

– Ну, и как митинги протеста могу что-то поменять? Ничто так хорошо не борется с предубеждениями, как время.

– Почему женщины должны ждать, пока к ним будут относиться с должным уважением? И когда именно наступит тот момент, когда она сможет сказать "нет" и быть услышанной, а не высмеянной, потому что, видите ли, "мужчина знает больше о женских правах и желаниях, чем она сама". Знаешь, вряд ли одного ожидания хватит, чтобы к проблемам домашнего насилия, дискриминации по гендерному признаку в процессе трудоустройства и оправдания насилия фразой по типу "сама виновата: надо было юбку короче надеть", привлекалось достаточно общественного внимания. Да, я – феминистка, несмотря на то, что я не пытаюсь принизить значимость мужского пола и установить матриархат. Я лишь считаю, что женщины нуждаются в кресле за мировым столом, чтобы принимать активное участие в решении собственной судьбы, потому что невозможно построить процветающее общество, подавляя потенциал его половины.

– Да ладно тебе драматизировать! Как-то раньше и без вас нормально справлялись, – говорит Стив, но, в отличие от всех его предыдущих слов, эти он произносит с откровенным сарказмом только для того, чтобы позлить меня. Впрочем, это ему прекрасно удаётся, поэтому я останавливаюсь и, набрав в руку побольше снега, кидаю ему в спину.

– Ты ужасный человек! Кому я только что это всё рассказывала? – нервно кричу я, но его это лишь забавляет.

– А тебя не пугает моё физическое превосходство? – смеётся он, и, окинув его яростным взглядом, я продолжаю идти в противоположную сторону.

– Ты куда? – спрашивает он.

– Не твоё дело, – кричу ему через плечо.

– Эй, Скай! Ты что, обиделась? – Когда слышу, как он бежит за мной, лишь ускоряю шаг. – Ну, Скай! Подожди! – Он ловит мою руку.

– Отпусти!

– Может, ты тогда не станешь уходить?

– Конечно, стану!

– Тогда не отпущу. – Пожимает он плечами, и я улыбаюсь.

– Ладно. – Я тоже пожимаю плечами и с размаху бросаю в него снежок, который предусмотрительно слепила и незаметно несла всё это время.

От неожиданности он отпускает мою руку, и я убегаю, пока он протирает лицо руками.

– Ах так? – кричит он мне вдогонку. – Ты сама начала эту войну! – После этого мне в спину летят два снежных шарика, но я продолжаю бежать, пока мои ноги не проваливаются в высокий сугроб, и, умирая от смеха, я не падаю на пушистый снег. Ноги полностью застряли в снежной ловушке, поэтому все попытки выбраться остаются безуспешными.