Интересно, что бы сказал Мердок, узнав, что оказался в роли той самой синицы в руках?

– А не обманешь? – усомнилась более осторожная вторая русалка.

Я опустилась на колени и погрузила обе руки в воду.

– Клянусь водой, сушей и своей кровью, что сделаю все возможное, чтобы познакомить вас с водяным Ихтиаром.

Вода плеснула, принимая клятву, а русалка кивнула и махнула хвостом:

– Ладно! Забирай! Но не забудь, ты обещала!

А вторая протянула мечтательно:

– Ихтиар!

– А еще услугу не окажете? – спохватилась я.

– Ну, чего еще? – недовольно нахмурились русалки.

– Тут где-то клад есть. Можете достать? С меня украшения.

– Ну ты и нахалка! – восхитилась та, что с бусами, и переглянулась с подругой. – Ладно. Жди!

И скрылись в глубине. А я рванула к застывшему статуей следователю.

– Мердок! – громко позвала я. – Эндрю, Неназываемый вас подери!

Он не откликнулся, по-прежнему зачарованно вглядываясь в водную даль. Волосы у него растрепались, вытянутая из-за пояса брюк рубашка вздулась парусом, а из кармана свисали водоросли.

Плохо дело. Он явно не в себе. И тянуть нельзя – мало ли что взбредет в легкомысленные головы русалок? Пришлось не раздеваясь забираться в воду. Не одному же Мердоку мокрыми штанами щеголять!

Только вот там, где ему вода доставала до пояса, мне доходила до груди.

– Мердок! Вы что, окаменели?

Он молчал и даже никак не отреагировал, когда я схватила его за локоть. Я шепотом выругалась и потянула его за собой. Против ожиданий, он послушно развернулся и пошагал к берегу. Фух, одной проблемой меньше…

Выбравшись на песок, Мердок снова оцепенел. Русалки ему что, мозги всмятку сварили?! И ледяной весь, как будто провел в реке несколько часов. Ничего, оклемается. Вода легко высасывает силы и водяные твари тоже. Надо просто компенсировать убыль, и все наладится. Только как? Первым делом нужна еда, а потом попробую его растолкать. Бутерброды есть и немного кофе оставалось. За неимением лучшего сойдет.

Я с сомнением посмотрела на безучастного Мердока. Тащить его с собой – утопия, а бросать одного страшно. Совсем он на себя не похож. Как бы его расшевелить? Пощечину отвесить, что ли? Хм… Есть идея получше. Заодно и жизненными силами поделюсь.

Я подошла к Мердоку и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в холодные губы. Обхватила за шею, прижалась к груди, пытаясь хоть немного согреть… И не сразу заметила, когда он ответил.

– Надо же, не наврала! – сварливо сказал кто-то. – Забирай свой клад!

– А то мы сейчас передумаем, – буркнул второй голос. – Завидно же!

Пришлось оторваться от Мердока (и когда он успел так крепко меня обнять?) и обернуться к русалкам.

– Вот! – Они торжественно плюхнули на песок что-то похожее на ком грязи.

– Не держи на нас зла, – попросила та русалка, что посерьезнее.

– Мы просто хотели немного любви, – добавила та, что с бусами.

Они переглянулись и, плеснув хвостами, скрылись в глубине.

Мердок сзади прочистил горло.

– Стра… Анна, что здесь произошло?

Я глубоко вздохнула и заставила себя остыть. Значит, он ничего не помнит.

– Вас зачаровали русалки, – не оборачиваясь, коротко пояснила я. – Пришлось приводить вас в чувство.

Несколько мгновений Мердок молчал, затем послышались шаги. Остановился он рядом со мной.

– Любопытно, – заметил он. – Значит, исключительно в медицинских целях?

Я раздраженно дернула плечом.

– Надо думать, это то самое сокровище? – В голосе Мердока слышались знакомые въедливые нотки.

Мы дружно смотрели на «клад», заросший илом и водорослями.

– Вряд ли, – вздохнула я. – Надо проверить, конечно, но это точно пролежало на дне дольше нескольких дней.

Басовито загудел пароход, и из-за острова к нам скользнула моторка.

Мы молча ждали, затем Мердок кашлянул.

– Знаете, Стравински, – произнес он задумчиво, – у вас весьма любопытное представление о… лечебных процедурах.

Я только глаза закатила.

Ах, какие лица стали у моряков, когда они нашли нас мокрыми и растрепанными, зато с добычей!

– Прихватите это, будьте любезны, – вежливо попросил Мердок и указал на «сокровище».

Клад (или что там было на самом деле) мы так и не вскрыли. Предусмотрительности Мердока не хватило, чтобы прихватить с собой какие-нибудь инструменты.

Моряки помялись, переглянулись, однако приказ выполнили. Только как-то подозрительно и тревожно посматривали на воду и торопились убраться с островка.

Я оглянулась на Мердока и зябко поежилась. Выражение его прищуренных глаз обещало капитану очень неприятную беседу. А если повезет (хотя это кому как), то и статью за оставление в опасности…

Жаль, что разговор шел за закрытыми дверями, и голос Мердок по обыкновению не повышал. Я в это время сторожила нашу находку, так что самое интересное пропустила.

Капитан вышел бледный и заметно взмокший. Зато предложил нам занять его каюту и воспользоваться его гардеробом.

Мердок, конечно, вида не показывал, как ему неуютно в грязной, мятой и все еще влажной одежде, но заметно повеселел, приведя себя в относительный порядок. Увы, на борту не оказалось сорочки подходящего размера, так что бедному следователю пришлось довольствоваться светлыми джинсами и футболкой в тон.

Неформальный наряд Мердоку оказался неожиданно к лицу. Я даже залюбовалась… пока он не закрыл за собой дверь каюты и не произнес сухо:

– Рассказывайте, Стравински!

Наш трофей красовался в углу – склизкий, вонючий и загадочный.

– О чем? – Я попыталась прикинуться дурочкой.

Женской одежды на борту не нашлось, а капитанская была широка в поясе и узка в бедрах. Пришлось кутаться в махровый халат размеров на пять больше нужного, так что чувствовала я себя неуютно. К тому же я потратила слишком много энергии, и теперь это аукалось ознобом и сосущим чувством под ложечкой.

– О русалках, Стравински. – Мердок вздохнул и сел напротив.

Зря он носит свои костюмы – такую фигуру прятать глупо.

Мердок шевельнулся, и я уставилась на показавшуюся из-под короткого рукава татуировку. Это еще откуда? Какие-то символы в круге… Похоже на заклятие молчания, такие раньше накладывали, чтобы сохранить какую-то тайну. Древняя магия, которая сейчас почти не используется, хотя когда-то применялась направо и налево. И на госслужбе, и в крупных компаниях, да и банды такие штуки любили: блатная романтика – не хухры-мухры!